Поворачиваюсь и съезжаю вниз по кровати, пока не оказываемся лицом к лицу. Очень плотно, потому как рукой, на которой она лежит, тоже подтягиваю.

Глаза в глаза.

– Мало, – тихо отвечаю.

– Почему тебе постоянно мало? Из-за того, что сказал Ренат Ильдарович? Из-за меня? – так же тихо отзывается Варя. – Это… Это все бред. Я не заболею. У меня все отлично.

– Сейчас неважно, что кто сказал. Я так решил, – говорю, не меняя темпа. – Не надо спорить.

– Я не спорю. Просто…

– Я люблю тебя, – перебиваю я.

Жду ответа, будто он еще может быть вариативным.

– И я тебя люблю.

Только после этого прижимаюсь к жене лицом.

Замираем.

– Хорошо так, – шепчет Варя неторопливо, почти сонно. – Тихо. Тепло. Спокойно.

– Угу.

Так все и было. Примерно до середины апреля. А потом, блядь, случился новый треш.

После продажи «элитки» присматривал разные бюджетные варианты среди бэушных тачек. Никаких понтов, чисто для удобства своей семьи. Как раз с очередных, не самых удачных смотрин возвращался, когда позвонила Варя.

– Кир… Привет…

Слышу, что плачет, и сходу рубает по всем вышкам.

– Что случилось?

– Мама… Мама в больнице… Избил… Сильно… Бабушка звонила… – постоянно прерывается, а до меня и без того как будто рывками информация доходит. Закусывая губы, безумно таращу глаза. Давно шагать перестал. Стою посреди тротуара, не замечая, как толпа огибает. – Все очень плохо… И с ребенком… Кровотечение… Я поеду… Ты… Ты со мной можешь?

Долго не отвечаю, только потому что все еще догоняю. Потом, конечно, сразу выдыхаю: