Натан прошептал:
– Я сделал ошибку и перепутал секс с чем-то еще. – Он посмотрел на меня, усталый и растерянный. – А может, я никогда не пойму, зачем я сделал то, что сделал.
Я подумала, что, может быть, мы оба этого не поймем. Это и есть жизнь.
Я пошутила – словно русалочка, которая шла, с окровавленными ступнями, к мужчине, которому была не нужна:
– По крайней мере, ты здорово повеселился, совершая эту ошибку.
– Заткнись, Рози. – Натан стиснул меня в объятиях, будто никогда не собирался отпускать, и прошептал на ухо: – Минти боится жить здесь.
Я все прижимала его к себе – уже такого незнакомого. Потом отпустила.
– Жаль.
Он засунул руки в карманы.
– А ты? Что я с тобой сотворил?
Я не сразу смогла ответить.
– А что я с тобой сотворила, Натан? Я думала, что ты абсолютно счастлив, и весь мой мир основывался на этой твердой уверенности. Но, наверное, я что-то не заметила, не разглядела ту частичку тебя, которая стремилась к более зеленой траве по другую сторону забора. Когда-то я хотела путешествовать, что-то менять в своей жизни – такой я была в двадцать; почему бы тебе не сделать это в пятьдесят? Но я привыкла, что ты такой предсказуемый, и думала, что тебе такое не придет в голову. – Я посмотрела на свой палец без кольца и решила, что хватит, я не позволю этому жесту войти в привычку. – Может, в этом и есть проблема супругов? Колея настолько проторенная и гладкая, что ты о ней даже не вспоминаешь, не задумываешься, не ломаешь голову. Только вот потом уже слишком поздно. Но тебе ни к чему беспокоиться. Со мной все будет в порядке. И с тобой тоже.
– Часы нельзя повернуть назад?
Я покачала головой:
– Подумай о Минти.
– Я и думаю. – Натан осторожно поставил свой бокал на стол и начал плакать. Это были слезы обреченного человека.
Через час Натан уехал с Лейки-стрит. К тому времени его слезы высохли, но он был сильно бледен. Он коротко поцеловал меня и произнес:
– Будем держать связь, что бы ни случилось.
– Конечно, – ответила я и добавила: – Можешь переехать сюда, как только я оформлю покупку квартиры.