– В этом тоже.

– То есть тебя действительно воспитала бабушка? И при этом ты все время искал своего отца?

Гэри кивает. Что ей сказать? Что сделать, чтобы остановить это осознание правды, которое сейчас растет в ее взгляде, становясь больным и неприятным?

В глубине души она уже понимает, что происходит. И Гэри все еще не может ей соврать.

– Твою маму… – Она запинается. – Я не хочу додумывать, Гэри.

В уголках ее глаз проступают слезы, но она упрямо трясет головой и берет себя в руки.

– Пожалуйста, расскажи мне, что произошло.

– Ты все поняла верно, – замечает он, встает и делает шаг к Пайпер. – Отец избивал нас с матерью столько, сколько я себя помню. Когда мне было восемь, он убил ее и сбежал из страны.

– Ты ищешь его не для счастливого воссоединения, да?

– Нет, – качает головой Гэри.

– Что ты собираешься сделать?

– Ты уже знаешь.

– Нет, Гэри, – она подходит к нему ближе, – хочу услышать это от тебя.

– Я собираюсь его убить.

– А я тебе все это время помогала… – Пайпер закрывает рот руками.

Она вся сжимается, в ужасе делает пару шагов назад и так отчаянно трясется, что Гэри хочется отмотать время назад и ничего ей не рассказывать.

– Маленькая, это ведь ничего не меняет между нами. Это просто моя цель, понимаешь? Моя заветная мечта.

– Заветная мечта – это что-то хорошее! – Пайпер начинает реветь. – Дом, машина, миллион баксов, настоящая любовь. Это заветная мечта.

– А у меня вот такая.

Она молчит долго, мучительно долго, и смотрит ему прямо в глаза. Слезы катятся по ее щекам, и хочется успокоить, но ему страшно касаться Пайпер. Готова ли она сейчас к этому? Нужно ли ей это?