– Я не знаю, – признается она. – Но когда Джек все рассказал, мне было очень плохо.

– А ему? – мягко спрашивает Палома.

Флоренс вспоминает потерянный и больной взгляд. То, как Джек стоял на коленях, все ближе опускаясь к полу. Его голос, повторяющий снова и снова: «Я не хотел…»

– Ему было еще хуже, – говорит она. – Но я ничего не могла с собой сделать. Он все понял и ушел.

Бри молчит, глядя куда-то в пустоту, Палома прижимает Флоренс сильнее. Тишина давит на легкие, ощущается тяжелым грузом. Ну почему нельзя было сделать все проще?

– Может, вернется? – с надеждой произносит Палома.

– Не вернется. Я ведь сама сказала, что просто друзьями мы не будем. А отношения… Ло, как я могу?

– Все делают ошибки. В конце концов, он больше этим не занимается.

Если не считать Орлеана, да. Но там они были вместе. Флоренс трудно осуждать Джека: сама села в угнанную машину. Да и деньги они оставили.

– Все очень сложно. Я никогда с таким не встречалась, это всегда был другой мир. И представь, как я приведу его к маме, зная, что мой парень занимался нелегальными вещами.

– Нашла о чем переживать, – смеется Палома. – Маме оно точно не впервые. Дядя Диего сколько лет с наркотрафиком проработал? И ничего, из семьи его никто не вычеркивал.

– Дядя Диего? Из Медельина?

Флоренс помнит только его пышные усы и раскатистый басовитый хохот, а еще то, как дядя Диего стискивал ее до боли в костях, когда они приезжали. Он – в наркотрафике?

– Ну да, он ведь даже в тюрьме сидел.

– Я не знала.

– Мы же из Колумбии. Почти у каждого есть кто-то…

– Это просто стереотипы.

– Вот поэтому, Флор, вся семья и считает, что ты американка, – закатывает глаза Палома. – Ты такая наивная.

– Тебе нужно не слезы лить, – вдруг произносит Бри, – а думать. Примешь ты его или нет.

– Понимаю, – поджимает губы Флоренс. – Но проблема слишком сложная, я не знаю, как к этому подступиться.