Между ним и галереей выбрали не его. Хочется схватить чертовы цветы и бить ими наотмашь, не глядя, пока резкая боль в душе не заменится физической. Но он слишком взрослый для истерик, так что просто зажмуривается и кусает губу до крови.

Нет смысла обвинять Флоренс: она спасала дело своей жизни. Может, еще ностальгия оказалась сильнее? Нет, просто невозможно: Джек видел, как она на него смотрит. Точно знает, что Третий остался в прошлом еще в тот момент, когда Флоренс встретила Гэри. И письмо!

Внутри бьется от боли маленький мальчик, который впервые на пару часов поверил, что его можно любить. Не терпеть, не уважать, не принимать во внимание – просто любить, не за что-то хорошее, а потому что он есть. Так, как его, наверное, любила бы мама, если бы не была такой сукой.

Джек не представляет, что ему делать. Он выжидает, чтобы Флоренс точно успела уехать: зачем напоминать ей о себе? Теперь бы понять, как это: жить без нее. Навсегда без нее, без малейшей надежды на совместное будущее. Наверное, ба сказала бы, что нужно двигаться дальше, но куда это – дальше?

Дорога домой петляет, потому что ехать туда нет смысла. Джек не представляет, чем займется, и заниматься ему ничем не хочется. Наверное, нужно убраться: это хотя бы прочистит голову. Уже закрывая дверь на парковке, он вспоминает про букет и выбрасывает его в ближайшую урну. Зачем ему теперь цветы?

Можно взять лестницу и почистить плитку в ванной. Потолки высокие, займут его на несколько часов. Джек немного завидует Гэри: тот мог бы целый ремонт затеять, а это месяцы без возможностей думать о своей тяжелой судьбе. Там совсем другие мысли: то краска не ложится, то пол колом встает.

– Переживу, – рассказывает он плитке в душевой. – Она в целом правильно поступила, как настоящий предприниматель. Ее клиенты – сплошь его друзья. Кто бы покупал у нее картины, если бы она выбрала меня? Правильно, никто. И что дальше? Разориться? Лишиться дела всей жизни? Я же видел, насколько это важно для нее.

Плитка упорно молчит в ответ, но Джеку не нужен диалог.

– Думаешь, я смогу ее спасти? А что сделаю-то. Леон обещал помочь, а я опоздал. Флоренс хотела принять решение сама. Я должен это уважать, даже если не согласен. Сижу тут, мигрант херов, даже в Европу ее увезти не могу, чтобы заново начать – братья же. Если бы передо мной был выбор, братья или Флоренс, я не знаю, что выбрал бы. Наверное, их. Правда, это не Третий, они со мной так не поступят.

Становится чуть легче, хотя тоска не проходит. Наверное, она теперь с ним навсегда. Вот почему люди боятся расставаний: это очередная дыра в душе. А их невозможно до конца залатать, как ни пытайся. Джек проводит весь день, разговаривая со стенами и мебелью, и даже не чувствует себя сумасшедшим.