Внезапно я отказываюсь поверить своим глазам: крепкие руки хватают отца за воротник и с силой швыряют его к стене гостевого домика.

Должно быть, у меня галлюцинации, потому что Эмерсон в упор смотрит на отца и рычит на него, как разъяренный зверь.

– Только тронь пальцем кого-то из них, и я тебя похороню!

– Эмерсон! – кричу я.

– Эмерсон? – удивленно восклицает мой отец. – Так ты тот самый мудак, который трахал мою дочь?

Прикрыв ладонью рот, я снова смотрю в сторону дома, чтобы убедиться, что Софи рядом нет и она это не услышит. Мама хватает меня за руку и оттаскивает, и я чувствую, как ее бьет дрожь. Но я не могу оторвать глаз от Эмерсона. Его лицо, тон его голоса источают гнев и ненависть.

Он разъярен. Между бровями пролегла складка.

– Думай, что говоришь, кусок дерьма!

– Меня от тебя тошнит, – огрызается отец.

– Вы оба, остановитесь! – кричу я, делая к ним шаг.

– Держись от него подальше, Чарли. Вызовите полицию! – рычит мой отец, но Эмерсон отталкивает его обратно к стене.

– Прошу вас, прекратите! – умоляю я, хватая Эмерсона за руку.

Он смотрит на меня сверху вниз, и его глаза светятся какой-то… нежностью? Пытаясь взять себя в руки, он судорожно вздыхает. А потом осторожно отпускает отца и отступает. Обстановка по-прежнему накалена. Мужчины смотрят один на второго так, будто готовы придушить друг друга.

– Гвен, ты знала, что этот сорокалетний мужик делал… бог знает что… с нашей дочерью?

– Папа, пожалуйста, прекрати! – умоляю я.

Меня вновь захлестывает унижение. Мне в спину упирается широкая ладонь, и я прижимаюсь к ней как к своему спасению.

Мама усмехается.

– Да, Джимми, я знала. Он приходил на день рождения Софи.

На мгновение на лице отца отражаются шок и замешательство. Он смотрит на нее, на Эмерсона, снова на меня. Я вижу, как все, что Эмерсон хочет сказать отцу, вот-вот сорвется с его языка.

Я не могу пошевелить ни рукой, ни ногой. Одно неверное слово или движение, и между ними все взорвется.