Розанна закрыла дверь, повернулась и пошла наверх – к единственному смыслу жизни, что у нее остался.

Оперный театр «Метрополитен», Нью-Йорк

Итак, дорогой, по этой причине ты провел раннее детство без отца. Но в ту же ночь я поклялась, что никогда не стану пытаться настроить тебя против него. Для тебя он был исключительно любящим, заботливым папой в первые месяцы жизни. Я чувствовала себя виноватой, что лишила тебя его общества, и решила: если он позвонит и скажет, что хочет тебя увидеть, я позволю.

Первый месяц после его отъезда оказался самым тяжелым. Несмотря на сильную решимость, я бросалась к телефону при каждом звонке: часть меня отчаянно желала услышать его голос, хоть я этого и боялась. Разочарование от того, что это не он, сопровождалось облегчением, а потом неверием, что он сможет выполнить угрозу и полностью отрезать себя от нас.

Единственными сообщениями, что я от него получала, были щедрые ежемесячные чеки – он отправлял их через Криса Хьюза, чтобы покрыть наши расходы. Писем не было.

Время контракта в Ковент-Гарден подошло к концу, и Роберто уехал в Нью-Йорк, в театр «Метрополитен». Я узнавала о его перемещениях через Криса и из газет. Через полгода я увидела его фотографию с Донателлой Бьянки. Они были на вечеринке в Нью-Йорке. Тогда я поняла, что все наконец-то кончено и мои мечты о примирении тщетны: наш брак – фикция. Я изо всех сил старалась его не ненавидеть, но испытывала боль из-за того, что он не стремился увидеть тебя – своего сына.