– Знаю. Когда ты прогнала меня, я провел неделю в этом доме, плакал здесь в одиночестве. Я думаю о тебе каждый день с тех пор, как мы расстались. Скучаю по тебе каждый час. Но какое это теперь имеет значение? – Роберто вздохнул, подливая бренди в стакан.
– Тогда почему ты не выходил на связь? Почему полтора года не пытался увидеть сына? Потому что любил нас? – Она покачала головой. – Роберто, я так не думаю.
– Той ночью я сказал тебе: если ты прогонишь меня, не дав возможности объясниться, я никогда не вернусь. Вспоминай, Розанна! Вспомни, как ты разозлилась! Никогда не забуду, как ты смотрела на меня с порога. Столько отвращения, столько ненависти… Я думал, ты хочешь, чтобы я ушел навсегда. Я ошибался?
– Конечно, нет, – храбро солгала она. – Я же так и сказала. Но я думала, ты выйдешь на связь, чтобы увидеться с Нико.
– Неужели ты не понимаешь? Как я мог видеть тебя или нашего ребенка, понимая, что мне придется расстаться с вами уже через пару часов? Сама знаешь, какие мы люди, Розанна: все или ничего. Я понял: ты не хочешь, чтобы я возвращался, и полностью разорвал отношения. Но, несмотря на это, – признался он, – я несколько раз пытался дозвониться. Очевидно, вас не было дома.
– Даже мне иногда приходится выходить из дома, Роберто.
– Прошу, Розанна! Возможно, это один из наших последних разговоров. Я с тобой честен. Клянусь, я звонил! По крайней мере, поверь: я по-прежнему люблю Нико.
– Тогда почему не пытался его увидеть? – возразила она, радуясь собственному гневу за сына. – Но я попытаюсь поверить – ради Нико.
– О
В дверь позвонили, и резкий звук пронзил повисшее в воздухе напряжение. Розанна встала.
– Такси уже здесь. Мне пора.
– Конечно. – Роберто тоже встал. – Знаешь,