Я смотрю на Лиама: его челюсти сжимаются, как будто ему невыносимо думать, через что я прошла. На его лице нет и следа улыбки или того насмешливого, беззаботного выражения, которое появляется у него в моем присутствии.

– Ты сказала, что твою маму уволили с работы, – говорит он, видя, что я молчу.

– Я спросила ее, где деньги, но она ничего не смогла ответить. Потому что у нас их не было. И мне пришлось умолять Нэнси дать нам несколько дней отсрочки. Мама была не в том состоянии, чтобы заботиться о платежах, и… Я вдруг оказалась совсем одна, Лиам. Мы вот-вот могли лишиться крыши над головой, в школе у меня экзамены, и я не хотела, чтобы моя сестра оставалась одна в больнице каждый день. Я была… я была ребенком, понимаешь? Прошел всего год, но тогдашняя Майя была такой… невинной. Ей еще не было и восемнадцати. Через несколько дней наступил мой день рождения. Осознание внезапно обрушилось на меня, я не видела выхода, и однажды ночью… я это сделала.

Я захлебываюсь словами. Это первый раз, когда я рассказываю эту историю, и вспоминать о ней – все равно что вонзить кинжал и провернуть его в ране.

– Я заперлась в ванной и сделала это, – повторяю я, и в горле встает комок. – Я чувствовала себя ужасно и думала, что это поможет, но это… это… это… это не помогло. Я пожалела об этом, как только увидела кровь. А когда я поняла, что натворила, мне стало так плохо, что меня вырвало. Я проплакала всю ночь. На следующее утро я встала рано, замазала темные круги под глазами и отправилась на поиски работы. Я рухнула. И упала еще глубже, чем раньше. Но мне удалось подняться, как всегда, и я продолжала идти, потому что других вариантов не осталось. Рядом никого не было, и мне пришлось полагаться только на себя. И тогда я стала холодным и закрытым человеком, который ставит барьеры перед каждым, кто пытается приблизиться. Я до сих пор расплачиваюсь за последствия. Потому что страх никуда не исчез.

Замолчав, я поворачиваюсь к Лиаму. Когда наши взгляды встречаются, я вижу в его глазах печаль и боль. А также ярость, беспомощность, все то, что он не может выразить словами, страхи и вопросы, которые он не озвучивает. Я отпускаю его руку.

– Это было всего один раз, – повторяю я, вытирая слезы. – Когда ты упомянул о шрамах той ночью… Я знаю, что отреагировала резко. Я защищалась и набросилась на тебя без причины. Но мне было так… неловко думать, что ты их видел. Я чувствую себя жалкой каждый раз, когда вспоминаю о том, что сделала.

– Ты не жалкая, – отвечает он. Он снова протягивает руку, чтобы коснуться моей.