– Это что-то новенькое.

– Что именно?

Моя рука коснулась серебряного кольца в хряще левого уха, проколотого несколько месяцев назад.

– Нет. Это… рвение. – Она замолчала, и мне стало неловко. А еще бесило желание знать, что мама считает меня крутой. – Мне оно нравится, – сказала она. – Тебе идет.

Уже второй человек, кто это отметил.

Я попыталась скрыть радость, состроив гримасу и скосив глаза.

– Во мне столько рвения. Огромного, самого лучшего рвения.

Мама расхохоталась.

– Тогда удачи, minha filha[23].

Эти слова прозвучали оптимистично и одновременно зловеще.

Попрощавшись с компанией, к которой мне даже в какой-то степени удалось привязаться, я села в машину до аэропорта.

Мама тоже запрыгнула, чтобы обнять меня напоследок.

– Скоро увидимся, filha. Te amo.

– Я тоже люблю тебя, мама.

Обычно я расстраивалась, когда мы прощались, потому что никогда не знала, когда увидимся в следующий раз. В этот раз я тоже расстроилась, но не так сильно: впереди меня ожидало много интересного. Настоящая жизнь.

Когда машина отъехала от отеля, небо заворчало, и на лобовое стекло упали жирные капли дождя. Я решила не искать в этом скрытый смысл.

Перелет до дома прошел неплохо, хотя рядом со мной постоянно пускала газы какая-то бабушка. Хорошо, что рейс был прямой. Я, полная бодрости и с горящими глазами после двух часов сна, в рекордное время проскочила таможню и побежала по длинному коридору аэропорта, отделанному яркой плиткой.

До начала соревнования оставалось всего несколько часов. Я сходила с ума от переживаний: мой телефон был разбит, поэтому пришлось взять такси и надеяться, что Роуз все устроит.

У выхода из международного терминала столпились люди, поджидавшие близких.