И благодаря ему я ощутила себя невероятно любимой. Впервые в жизни.

«Так говорят сумасшедшие», – упрекнула я себя.

Линкольн лгал. Делал людям больно. Он манипулировал мной. Я не могла ему доверять.

Линкольн не сводил с меня глаз, и от этого перехватило дыхание. Он натянул на себя тренировочный костюм, его серые спортивные штаны с логотипом «Рыцарей» сидели на бедрах так низко, что виднелись косые мышцы его пресса. Волосы, еще влажные после душа, который он принял после игры, растрепались и прилипли ко лбу. Наверняка он помчался домой в ту же секунду, как только смог. Линкольн стоял, скрестив руки на груди, отчего его мышцы напряглись.

Мне хватило одного только взгляда, чтобы тело отреагировало инстинктивно. Шею тут же облизал жар, а сердцебиение участилось.

Ох. Ну какого черта он такой сексуальный?

Я с трудом сглотнула, чувствуя, как затрепетало в животе.

– Привет, – едва ли не шепотом ответила я после того, как закончила раздевать его глазами.

Он оттолкнулся от дверного косяка и неторопливо направился ко мне, его губы растянулись к дерзкой ухмылке. При его приближении мое сердце пропустило удар, и, рассматривая его, я практически пускала слюни.

Возьми себя в руки. На твоей лодыжке сейчас кандалы.

– Потрясающе выглядишь, – сказал Линкольн, изучая меня. Я посмотрела на свои футболку и леггинсы, которые надела еще утром, до того, как он ушел на игру, поскольку переодеваться могла, только когда он снимал с меня кандалы.

Я покраснела против своей воли, и тепло разлилось в моей груди.

– Спасибо.

Как же раздражало, что он был таким милым.

Линкольн наклонился, его губы оказались всего в нескольких дюймах от моих.

– Ты смотрела игру? – с надеждой спросил он.