Кажется, ему с трудом удается сдерживаться. Его руки дрожат, пока он нависает надо мной, а на лице застыло выражение крайней сосредоточенности. Словно, если он позволит себе расслабиться хоть на секунду, то войдет в меня полностью, достигнув внутренней стенки одним толчком.

Но он не дает себе волю, не поддается. Не трахает меня.

Вместо этого он двигает бедрами крошечными толчками, не входя глубже, чем уже вошел. Время от времени он полностью выходит из меня и просовывает член между моих складок, так что пирсинг на головке касается моей влажной плоти.

– Ох, что бы я с тобой сделал, – выдыхает он, и мы оба опускаем глаза, видя, как головка его члена снова слегка проникает во влагалище. – Я столько раз воображал, как буду трахать тебя. Я хочу довести тебя до оргазма всеми способами. Хочу заставить тебя кричать.

– Я… я…

Я всхлипываю, и он прижимается своим лбом к моему. Его сине-зеленые глаза прожигают меня насквозь. Затем он прерывисто вздыхает и отстраняется.

Я тихонько постанываю от разочарования, чувствуя, как головка его члена выскальзывает из меня, ни разу не проникнув внутрь полностью. Это худшая разновидность пустоты. Рэнсом издает глубокий звук, исходящий из недр его естества, затем наклоняется и прикусывает мою нижнюю губу.

– Ты недостаточно долго меня умоляла, – говорит он, и в его глазах появляется дразнящий огонек. – Может, в следующий раз.

Секунду я смотрю на него с отвисшей челюстью, а затем он скатывается с меня и встает с кровати.

– Ты хуже всех, – бормочу я, чувствуя себя так, словно на меня только что вылили ведро холодной воды. Я наполовину возбуждена, наполовину ошеломлена.

Он снова смеется, его смех звучит легко и проникновенно.

– Прости, красавица, но нам нужно кое-что сделать. Пора спускаться вниз. – Он приподнимает бровь с пирсингом. – Если только ты не хочешь, чтобы мои братья начали нас искать?

Он говорит это в шутку, но в моем сознании мгновенно возникает образ Мэлиса и Виктора, которые входят в комнату и видят меня распростертой на кровати Рэнсома, с задранной рубашкой и штанами на полу, с раздвинутыми ногами, насквозь мокрую, желающую быть оттраханной. Я замираю, крепко прикусив нижнюю губу. Грудь вздымается, и Рэнсом бросает на меня взгляд.

– Святые угодники. – Он со стоном откидывает голову назад. – Кто теперь кого дразнит?

Он протягивает руку и поднимает меня с кровати, заключая в объятия, как только мои ноги касаются пола. Потом целует меня с таким энтузиазмом, что я отклоняюсь назад от силы поцелуя, и каким-то образом мои руки оказываются в его волосах, крепко сжимая пряди.