В его мыслях жужжит так много слов, но все они бьются о непроницаемое спокойствие, и он молчит, оставшись на веранде в тишине субботнего дня в одиночестве, пока из-за двери не высовывается Итан в своей нелепой пижаме с самолетами.
– Что-то случилось? – хохлится он, как маленькая несуразная птичка.
Мартин хмурится, но беззлобно.
– Ты что, подслушивал?
Итан даже не думает врать, будто бы такой опции в его голове и вовсе нет. Иногда его честность болезненная, иногда нелепая и смешная, но даже между глупой правдой и красивой ложью он всегда выбирает правду.
– Я хотел узнать, что за ситуация возникла. Ты выглядишь обеспокоенным и вдумчивым. Тебе не свойственна эта рассудительность, – сурово вещает Итан.
Мартин смотрит на младшего брата несколько секунд, осмысливая его слова, а затем улыбка медленно продирается на его лице сквозь мрачную задумчивость.
– Ты меня глупым назвал? – Он улыбается шире, а затем, подтрунивая над самим Итаном, загоняет младшего брата в дом и запирает дверь. Замок щелкает, а Мартин думает о том, что если кто-то еще объявится на этом пороге в ближайшее время, то вряд ли с благими намерениями. Но Мартин найдет в себе силы как-нибудь с этим справиться. В конце концов, если в нем хватало сил на нападение, значит, хватит сил и на то, чтобы защитить свой дом и тех немногих людей, что остались рядом.
Глава 45
Глава 45
В зале суда стоит гробовая тишина, когда входит судья.
Стихают все разговоры, замолкает шипящий шепот с задних рядов. Слышится только тихий, едва уловимый шорох одежды и скрип стульев, когда все присутствующие поднимаются, чтобы в молчаливом почтении встретить человека, который сегодня должен вынести приговор.
Адрия ерзает на месте и с негодованием замечает, какое уважение выказывают люди к статусу – к черной мантии и беспрекословной руке закона, которая ловким росчерком пера может лишить кого-то свободы на долгие годы вперед. Перечеркнуть всю твою жизнь красной линией, будто вся твоя жизнь – папка бумаг на столе судьи.
В этом уважении Адрии отчетливо читается страх. Повиновение. Ровно тот страх, что испытывает она, когда входит в этот зал и вместе с адвокатом направляется к своему месту. Страх перед чьей-то властью, перед тем, кто решит ее судьбу. Перед системой, которая может оказаться непреклонной и не принять правду.
Ее правду.
Но, к удивлению Адрии, когда судья дает слово ей самой, в зале воцаряется та же беспрекословная тишина. Всеобщее безмолвие в хрустальной оболочке чужого внимания.
Ее хотят услышать, и это первое, что внезапно осознает Адрия, неуютно переминаясь с ноги на ногу.