— Ты ослеп и не видишь, что не один здесь? Извинись перед ней! — потребовал он, указав на меня.

— Да пошел ты! — вспылил юнец.

Удар о стенку вагона наверняка ощутили все присутствующие. Максим не дрался. Он просто прижал хама к стене, не давая уйти, пока тот в ужасе не пробормотал извинения.

Взяв меня за руку, он буквально дрожал от ярости.

— Никто не имеет права тебя трогать. Никто, — прижимал он меня к себе, второй ладонью накрыв мой живот.

Это было будто целую вечность назад.

— Как тебе может быть все равно⁈ — Максим держал дверь, не давая мне ее закрыть. — Мы прожили вместе пятнадцать лет!

Его голос звучал так ярко, словно вновь обрел утраченную силу. Он и правда негодовал. Впервые за долгие недели взглянув ему прямо в глаза, я тихо ответила:

— Да. Прожили.

Его пальцы разжались сами.

— Я… Аля, я не знаю, как это произошло, — прошептал он едва слышно, качая головой. — Я…

— Перестань. — Я выставила вперед ладонь, не желая больше это выслушивать. — Не оправдывайся. Не унижайся. Ты уже не тот человек, которого я любила.

Максим отступил на шаг назад. Мои слова подействовали на него словно пощечина. Он явно не ожидал услышать нечто подобное.

— А кто я? — спросил он растерянно.

— Чужой.

Я прекрасно видела, как сильно ранили его мои слова. Его лицо исказилось от боли. Потерянный, раздавленный, уничтоженный. Он испытывал ровно то, что совсем недавно на своей шкуре во всей красе ощутила я.

— А Катя? — спросил он вдруг. — Она тоже… чужая?

Я до боли сжала пальцы в кулаки. Зря он поднял эту тему.

— Ты сам сделал ее чужой мне! — прошипела я, пылая праведным гневом. В моих глазах стояли слезы. — Ты отобрал у меня дочь!

Резко развернувшись, Максим ударил кулаком по стене. Куски штукатурки посыпались на пол. На его костяшках выступила кровь.