Я не могу с этим смириться и сжимаю его сильней.
– Прошу тебя. Мне так жаль. – Я подхожу ближе, вплотную к нему, и робко прижимаюсь щекой к его груди, размазывая слезы по его рубашке. – Прости меня. Я не хотела тебя ранить.
– Люси, мне надо идти.
Я поднимаю голову. Мои распахнутые глаза полны чувств. Я провожу рукой по его плечу и дотрагиваюсь до щеки. Он едва заметно расслабляется и прижимается к моей руке. Сделав судорожный вдох, я провожу большим пальцем по его подбородку.
– Мне очень жаль, – тихо повторяю я.
– Я знаю.
– Я все еще тебя хочу.
Он закрывает глаза, потом медленно открывает, будто смакует мысленно мое признание. Слова вырвались у меня сами по себе. Я не хотела говорить так прямолинейно, но это правда. С меня хватит лжи.
Кэл сглатывает и кладет руку мне на талию. Обхватывает меня пальцами, будто не хочет отпускать, будто тоже хочет остаться со мной.
– Я знаю, – повторяет он.
И все же он уходит.
На лице у него застыла гримаса боли. Кэл убирает руку, разворачивается, идет к машине и садится на заднее сиденье, захлопывая дверцу. Он даже не взглянул на меня на прощание. Я смотрю, как задние фары исчезают за углом. Мои внутренности перекручивает.
Я снова утираю слезы рукавом куртки Кэла, потом опускаю взгляд на землю и замечаю тлеющий окурок. Наклонившись, я подбираю его двумя пальцами и смотрю на вьющуюся тоненькую струйку дыма.
Может быть, Кэл прав. Я все сделала неправильно – пыталась держать его на расстоянии, пыталась провести черту между дружбой и чем-то большим, думала, что никто из нас не захочет эту черту перешагнуть.
Я была глупа и простодушна.
Я играла с огнем.
И теперь мне стало ясно…
Чем горячее пламя, тем быстрее оно гаснет.