На этой неделе он так и не появляется в мастерской, и я пишу ему каждое утро.

С добрым утром!

Надеюсь, тебе уже лучше.

Я по тебе скучаю.

Он ни разу не отвечает.

В следующий понедельник Кэл все-таки выходит на работу. За прошедшую неделю мое сердце совсем увяло, а мешки под глазами выросли в два раза. Я оставляю у Кэла на столе вазу с зелеными орхидеями, символизирующими здоровье. Не уверена, был ли он в самом деле болен; но порой эмоциональная боль бывает не лучше физической. А то и намного хуже.

– Тебе что-нибудь нужно? – спрашиваю я, когда Кэл стремительно проходит мимо, направляясь в кабинет. Уже четыре часа дня, а он даже не взглянул на меня. Ни разу. – Как ты себя чувствуешь?

Меня угнетает собственная навязчивость. Но мне нужно получить от него хоть что-то, мельчайшую крупицу внимания. Пусть лучше он злится на меня, чем смотрит, как на пустое место. Мое сердце ноет от желания все исправить.

Но он продолжает меня избегать.

Ни слова, ни случайного взгляда, ни ворчания, ни упрека.

Никакой реакции.

Меня будто не существует.

Я сказала ему, что умираю, и теперь он делает вид, что я уже мертва.

Кэл заходит в кабинет и захлопывает за собой дверь. В этот самый момент из рабочей зоны выходит Айк, проводя широкой ладонью по бритому черепу.

Я увядаю, как сухая орхидея.