– Намного лучше, чем ты.

– Да, намного лучше. – Я целую ее в макушку, вдыхая цветочный аромат ее шампуня, пока перевариваю тот факт, что я отец. Мы родители. – Это кажется чем-то нереальным… у нас есть ребенок.

Наши взгляды встречаются, тысячи безмолвных чувств проносятся между нами, прежде чем мы переводим взгляд на маленькое сокровище, лежащее в моих руках.

Шарлин.

Мы назвали нашу дочь в честь моей покойной матери.

Сидни нарисовала потрясающую фреску, на которой мы с мамой сажаем овощи в ее драгоценном саду, и мы повесили ее в детской – дань уважения женщине, по которой я скучаю каждый день. Я знаю, что она смотрит сверху на свою внучку и наблюдает за ней точно так же, как наблюдала за весенним цветением деревьев.

– Мне кажется, она заснула… – тихо бормочет Сидни, поглядывая на люльку рядом. – Надо положить ее.

Я киваю в знак согласия, осторожно поднимаюсь и укладываю запеленатую новорожденную в ее кровать. Вздох облегчения вырывается у нас обоих, когда Шарлин остается неподвижной, несмотря на перемещение. Затем моя бровь озорно выгибается, когда я бросаю взгляд на Сидни, оглядывая ее с головы до ног. Боже мой, она прекраснее, чем когда-либо, – стоит передо мной с усталыми глазами, в мешковатой одежде, а на блузке виднеется отрыжка.

– Она спит, – говорю я ей, подмигивая. – Ты знаешь, что это значит, да?

Лукавый блеск встречается с моим собственным.

– У нас есть около тридцати минут, чтобы насытиться овсяным печеньем и эпизодами «Ох уж эти детки!».

– Я подумал, что мы могли бы, наконец, побаловать себя одной из семнадцати запеканок, которые приготовила для нас Лорна, но соглашусь и на печенье, – отвечаю я в шутку.

Мы направляемся на кухню, и Алексис следует за нами, обвиваясь вокруг ног. Понимая намек, мы выпускаем ее наружу, к Афине, сидящей на открытом воздухе в манеже, который нам сделали на заказ. Это была необходимость, ибо нам нужно время, чтобы енотиха привыкла к ребенку.

Животные гоняются друг за другом по кругу, пока я беру две тарелки для печенья.

Сидни поднимает палец вверх.

– Подожди, еще кое-что.

Мгновение спустя кухня наполняется музыкой The Barenaked Ladies. Мне еще предстоит выучить эту песню наизусть, но меня очень веселит тот факт, что Сидни уже знает ее. Она хватает меня за руки и начинает водить нас по кухне, вторя потоку нелепых стишков и заставляя нас обоих смеяться до боли в животе. Мы наступаем друг другу на пятки, пока я неуклюже кружу ее. Затем она растягивается у меня на груди, – запыхавшаяся и чудесная.

Когда песня замолкает, мы все еще продолжаем держаться друг за друга, мягко покачиваясь под звуки борьбы наших питомцев за игрушечную мышь и крик проснувшейся Шарлин, которая взвизгивает подобно слоненку. Мы обмениваемся веселыми взглядами.