Он хватает меня за запястье и в мгновение ока снова оказывается на мне. Агония в его глазах сменяется чем-то едва уловимым.

– Я называл тебя Джунбаг под нашим детским домиком на дереве, когда мы играли с божьими коровками и читали сказки, – рычит он хриплым голосом. В нем звучит предупреждение и проскальзывают нотки ненависти к себе. – Я называл тебя Джунбаг на твоем первом выступлении, когда ты поцеловала меня в щеку, оставив на коже мамину помаду. Я называл тебя Джунбаг, когда ты еще с трудом выговаривала мое имя. Я называл тебя так, когда укачивал в своих объятиях после приснившегося кошмара, и когда катал тебя на спине на заднем дворе, и когда пел тебе колыбельные, пока ты невинно покачивалась у меня на коленях, а твои хвостики щекотали мне подбородок. – Брант стискивает зубы, глядя на меня сверху. Мои запястья скрещены над головой и зажаты в его мертвой хватке. – И ты хочешь, чтобы я называл тебя так сейчас? Когда я собираюсь тебя трахнуть?

Я делаю неглубокий вдох и сжимаю пальцы, когда он вдавливает меня в матрас. Я вскидываю подбородок.

– Во всем этом есть кое-что общее, – шепчу я, чувствуя наворачивающиеся слезы. – И это не то, что ты думаешь.

Он качает головой, отвергая мои слова.

Я вздыхаю. Я не знаю, что еще можно сказать, потому что я вижу все это с совершенно иной стороны.

Все, что я делаю, – это трусь об эрекцию Бранта до тех пор, пока его веки не начинают дрожать. И когда я тянусь к нему, чтобы украсть маленький поцелуй, из его рта вырывается стон, говорящий о поражении.

Через какое-то мгновение, набросившись, Брант срывает с меня рубашку и, нащупав пуговицу, быстро стягивает мои джинсовые шорты, а следом и белье. Я извиваюсь под ним от желания, но нахожу в себе силы сделать то же самое с его штанами и боксерами. Не теряя ни минуты, мы вжимаемся друг в друга в страстном объятии. Наша обнаженная кожа и эмоции сливаются воедино.

– Боже, Джун, – стонет Брант, прикусывая мне щеку, когда слегка входит внутрь. После этого он сжимает в кулак мои волосы и, схватив меня за бедра, входит до конца.

Я вскрикиваю, прикусывая губу.

Он начинает двигаться.

Сильно, быстро, словно наказывая.

Он трахает меня так, словно пытается стереть все милое и хорошее, что есть между нами; так, чтобы мы погрузились во тьму, где наши грехи станут незаметны.

Где позволение дремлет в ожидании.

Где мы вписываемся.

Мы наполовину свешиваемся с кровати, и мои ноги начинают скользить по полу, пытаясь поймать равновесие. В итоге Брант затаскивает меня обратно и поднимается на колени. Он отрывает мои бедра от матраса и, раздвинув их шире, начинает двигаться с еще большей силой, впиваясь пальцами в мою кожу. Кровать поскрипывает в такт моим бесстыдным всхлипываниям. Его стоны заполняют комнату, его член врывается в меня снова и снова.