Чары рассеялись, когда он бросил на меня еще один пошлый взгляд. Затем он снял джинсы и снова остановился.

– Ну же, Джесса. Это глупое действие. На дворе гребаный февраль.

Он стоял дрожа в своих узких синих трусах и полосатых носках, а я просто продолжала улыбаться.

– Бедный малыш. Снимай.

– Беспощадная, – проворчал он. Затем стянул трусы и отбросил их ногой.

Я захлопала в ладоши и засвистела в ответ на этот маневр, каким бы ловким он ни был, но он только свирепо посмотрел на меня, прикрывая все руками.

– На улице правда довольно холодно, – сказала я, не спеша рассматривая его рельефные мышцы, на которых плясали отблески свечей. Я всматривалась в светлые и темные узоры его татуировок в виде завитков, в сексуальный V-образный торс, легкую выпуклость пресса… в эту чертовски сексуальную впадинку между тазовой костью и промежностью. – Так что я позволю тебе не снимать носки.

– Что за чертова песня? – нетерпеливо спросил он, начиная подпрыгивать вверх-вниз, чтобы согреться.

– Хм-м. – Задумалась я. – Я тут решила, надень свои ботинки обратно.

Я наблюдала, как он натягивает их, не переставая ворчать.

– А теперь отойди, чтобы я могла хорошенько тебя рассмотреть, и я назову тебе песню.

Он повернулся и отошел на несколько шагов, и остановился ко мне спиной. Я не возражала, так как это позволяло мне прекрасно видеть его упругую, мускулистую задницу и длинные, сильные бедра. Боже. У Броуди Мейсона была самая лучшая задница на свете. Он мог бы стать моделью, или дублером для кинозвезд, или еще кем-нибудь. Однажды я сказала ему об этом совершенно серьезно.

Он только рассмеялся.

– Знаешь что? – размышляла я, вдохновленная открывшимся видом. – Я чувствую, что на подходе Bad Company…

– Отлично.

– Да. Я определенно хочу услышать «Feel Like Makin’ Love», как ты на это смотришь? Такая классика.

– Это дерьмо.

– Давай же. Вокальный диапазон в этой песне несложный. Ее может спеть любой.

– Не важно. – Затем, все еще стоя спиной ко мне, запел.