От этих слов Хант зарычал.

Твою мать! Да он больной! Это и есть маньяк, который несколько лет держит в страхе весь Лондон!

Герцог чувствовал, что огонь подбирается и к этому коридору. Дышать было нечем. Абсолютно. Каждый вдох, казалось, был последним.

Нет, я не дам тебе причинить ей боль. Не позволю. Уж лучше умру. Но я заберу и тебя вместе с собой.

— Я буду брать ее жестко до тех пор, пока она не скажет «да», — Винсент словно дразнил его. — Она будет кричать. Молить о пощаде. Молить о своей смерти. И я буду наслаждаться каждым ее криком…

— Почему? — спросил Хант, пытаясь заговорить этого сумасшедшего.

Глаза лихорадочно искали, что можно использовать вместо оружия. И не находили ничего.

— Потому что так кричала твоя сестренка! Я брал ее… Раз за разом… И она наслаждалась этим! Я любил ее! Любил! И не хотел никому отдавать!

Наслаждалась?!

— Она не любила тебя, — Дэймон медленно приближался к Винсенту. Ему было наплевать на оружие. Наплевать на все. Он оторвет ему голову голыми руками.

— Любила! Любила! — его глаза были безумными, сумасшедшими. — Любила! Но ты не позволил ей быть со мной!

— Она любила другого.

— Нет! — заорал Скроуп и закрыл руками уши. Он не хотел слышать этого. Не хотел! — Она любила меня!

— Это из-за тебя она покончила с собой! — закричал Дэймон. Расстояние между ними все уменьшалось.

— Нет! Я отпустил ее, чтобы она сказала тебе, что любит меня! И что выйдет за меня замуж!

Так вот, моя младшая сестричка, как ты от него сбежала… Ты его обманула, этого сумасшедшего…

— И Виктория тоже меня полюбит! Тоже! — кричал Винсент. Его глаза лихорадочно блестели.

По его взору, по тому, что он нес, по тому, что он сделал, Хант понял одно.

У него повредился рассудок.

— Не полюбит. Она любит меня.