Мои щеки стали такими же горячими, как конфорки в кухне кафетерия.
– Конрад, ты должна спеть ее для нас! – даже несмотря на то что слова Джаспера наполовину пропали в пудинге, люди за другими столами повернулись, чтобы посмотреть, из-за чего поднялась суматоха.
Я опустилась в стуле пониже, потому что одним из этих людей был Тен.
Близняшки-чирлидерши, которые шли в сторону столиков для спортсменов, идеально синхронно остановились у нашего столика.
– Вы, ребята, говорите о конкурсе Моны Стоун? – очень громко спросила одна из них.
Другая добавила:
– Наш брат и его группа тоже там участвуют.
– Энджи, сколько мы уже дружим? – спросил Джаспер. – Десять лет? Одиннадцать?
Мел села чуть прямее.
– Разве это не дает нам право услышать эту песню первыми? – сказал он.
– Эээ. – Я прикусила нижнюю губу. – Мне нельзя давать людям слушать ее, только после конкурса.
– Ты уверена? Группа нашего брата исполняла свою песню по всему штату, – сказала Саманта. Или, может быть, это Валентина. Они не только выглядят одинаково, но и звучат одинаково.
Я мечтала в тот момент перелезть через одну из пальм в горшке и спрятаться за ней до конца дня.
Одна из близняшек достала свой сотовый телефон. Она нажала play, и из динамика вырвалась мелодия, тяжелая от электрогитары.
– Они хороши, правда?
Тен только что поставил свой поднос на металлические полки в паре футов от того места, где я сидела. На какую-то долю секунды наши взгляды встретились, и я могу поклясться, что увидела в его глазах боль.
Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо.
– Ну что? Как думаешь, Энджи? – спросила Сэм или Вэл.
Мой пульс слишком сильно стучал в ушах, чтобы я могла расслышать что-то большее, чем инструментальный звон. Песня, может быть, была хорошей, а может, ужасной. Понятия не имею.
Чья-то рука сжала мое колено. Рука Рей.