– Потому что я слышала, как ты поешь.

Я вытянула шею, чтобы посмотреть на нее.

– Когда?

– В прошлом году. Я заезжала за тобой, чтоб поехать в торговый центр, и твоя мама сказала мне подождать в твоей комнате, а там ты пела какую-то из песен P!nk. Я помню, как стояла рядом с твоей стопкой пластинок и была поражена тем, что услышала, но я знала, что тебе не понравится, что я подслушивала, поэтому я ушла в ту же минуту, как ты выключила воду. – Она села рядом со мной на корточки и сжала мою руку в своей. – Ты справишься, Энджи.

Но она ошибалась. У меня пока ничего нет, кроме неприятного запаха изо рта и пустого желудка.

Ее глаза внезапно вспыхнули таким блеском, что у меня внутри все перевернулось.

– Что?

– Ничего, – ответила она, сдерживая улыбку, так что я точно знала, что она что-то задумала, и это ужасно меня взволновало.

– Ты же не собираешься заставить меня петь в громкоговоритель, нет же?

Она ударила себя ладонью в грудь.

– Я бы никогда так не поступила, Энджела Конрад.

– Ты клянешься?

– Клянусь Богом.

И хотя я верю, что она этого не сделает, я не уверена, что она не сделает что-нибудь столь же ужасное. Жизненная философия Рей всегда сводилась к тому, что нужно столкнуться со своими страхами, а что может быть более ужасным, чем пение на публике?

46. Писк лазурных птиц

46. Писк лазурных птиц

– Линн сегодня поет в «Синей птице», – сказала мне Стеффи, складывая металлический стул и прислоняя его к стене. – Было бы классно, если бы ты пришла.

«Синяя птица» – это как раз то, что помогло бы отвлечь мои мысли и дать отдохнуть от эмоциональных американских горок, с которых я не слезала все время после того случая в кафетерии. В конце того ужасного дня я набралась смелости загнать Тена в угол и сказать ему:

– Я делаю это не для того, чтобы досадить тебе.

Он едва сделал вид, что узнал меня, и с тех пор не разговаривал.