— Да не до шуток! Ты в своём уме вообще? Ты понимаешь, кого ты отпустила? Ты хоть осознаёшь, что таких, как Дима, больше не делают?! Богатый, с головой, харизматичный. Он тебе всё дал. Ты с ним как за каменной стеной жила, а теперь что? Кто тебя такую примет? С ипотекой на плечах и тридцатником на носу?
—
— Мам, ты заканчивай. Всё уже давно решено. Ты опоздала вообще-то.
— Когда ты вообще так глупо жить начала?! Я тебя в люди вывела, а ты в нищету сама себя сдаёшь! Я тебя предупреждала с самого начала — не влюбляйся. Думай головой! А ты что? В восемнадцать выскочила, глаза щенячьи, губки бантиком — "люблю". Смешно!
Я села на край дивана, уткнулась в локоть.
— Да, мам. Вышла. Потому что любила. Потому что верила, что бывает по-настоящему. Потому что ты никогда этого не знала. Тебе же с детства главное было — побогаче, попафоснее. Ты за руку меня таскала по мужикам, как по магазинам — “Вот этот вон с мерседесом, обрати внимание”, “А этот холостой, Надя, улыбайся давай”.
— И что? Не тыкаешься — не выберешься, Надя! Ты бы хоть раз поумнела — всё наивная дура! А Дима… ты хоть понимаешь, сколько баб мечтают о таком?! А ты от него просто… ушла!
— Я от него не ушла, мама, — сквозь зубы. — Это он ушёл. За ужином. Между макаронами и бокалом вина. Сказал, что полюбил другую. И что я ему больше не нужна. А ты его себе на аватарку поставь. Так вот — иди, прыгни к нему в штаны, раз так нужен.
— Ты как с матерью разговариваешь?!
— Так, как заслужила. И знаешь, чтобы не растягивать комедию: Мы в разводе уже полгода. Он не скучает. Абсолютно. У него уже жена есть. И вроде, по слухам, ребёнок на подходе. Так что, мам, отвали от меня. Я не его ошибка. И не твой способ дохода. Я — человек.
Молчание в трубке. Тяжёлое, как гробовая доска.
А потом:
— Будь ты неладна, непутёвая. Как твой отец — слабый был, и ты такая же…
Я нажала
А потом долго сидела в тишине и думала — почему мне всё ещё больно.
От него — понятно. Но от неё?