— Давай, помогу, — предлагаю, заходя внутрь.

Пока Леша держит Арса, набрасываю на него полотенце и, перехватив поперек, выношу из ванной.

— Хорош, Роман, — слышу позади, — Соседей затопим.

Может, и не затопим, но однажды оглушим точно. Не удивлюсь, если они уже подозревают, что в нашей квартире действует незаконный аквапарк.

Примерно через сорок минут, после традиционного одевания в одинаковые пижамы и сказки на ночь, дети, наконец, засыпают.

— Дашь почитать? — спрашивает Лешка, заходя в нашу с ним комнату и усаживаясь на диване.

— Ах, да…

Активирую экран планшета и открываю в нем вордовский документ. Очень волнуюсь, потому что читать мою статью он будет впервые.

Ее тема — «Гиперреализм в современном искусстве», и я потратила на поиск материалов для нее целую уйму времени. Потом писала почти три недели и вот вчера отправила Марине.

Сегодня пришла рецензия от главного редактора журнала, которая довела меня до слез счастья. Ее охарактеризовали как одну из лучших в этом направлении.

Прочесть ее Лешка вызвался сам. Видел, сколько сил я на нее потратила, нервничала и сидела за ноутбуком часами. А я видела понимание и уважение в его взгляде, когда он за этим наблюдал.

— Вот…

Отдаю ему планшет, а сама устраиваюсь рядом — залезаю на диван с ногами и укрываюсь пледом. Дробно стучащее в груди сердце не дает сидеть спокойно. Я ерзаю на месте, бездумно листая в телефоне ленту новостей.

Лешка же, напротив, сидит, не шевелясь, и сосредоточенно читает то, что я написала.

Мой взгляд мечется между горящим экраном планшета, его ровным профилем и обнаженным торсом, с которого можно писать картины.

Самый красивый, самый лучший. Самый-самый во всем!

— Я видел картины Петерсона, — говорит он вдруг, закончив читать.

— Правда? — застываю ошеломленно, — Где? Его картин нет в России.

— В Бруклинском музее, кажется…

— Ты был в Бруклине?