Городская сумасшедшая — таких и в наших краях было много. Но я всегда им сочувствовала, помогала перейти дорогу и даже выслушивала, вот и сейчас поднимаю руку и машу ей в ответ.

Тут так торжественно и красиво, что хочется плакать, и я мысленно умоляю провидение послать мне компанию по интересам, преданного и смелого друга, занятие по душе и силы стать лучше — только бы не тухнуть летние каникулы и всю оставшуюся жизнь в четырех стенах. В голове снова возникают образы белой птицы, большой высоты, необъятного неба…

Историческая часть города резко заканчивается, и я разочарованно провожаю взглядом старинные особнячки, новоделы и памятники советской эпохи. Мы въезжаем в микрорайон исполинских однотипных новостроек, и из достопримечательностей здесь — голый асфальт, только что высаженные, но уже сухие деревца, пластиковые детские горки и строительный мусор на газонах.

У ближайшего подъезда маячат две фигуры, и я безошибочно узнаю нарядную, яркую Анну и долговязую мрачную Лизу.

Анна на пять лет старше папы, но он говорит, что она потрясающе красивая, роскошная и умная, и возраст не имеет значения. У меня нет причин с ним не соглашаться. Пусть я не разбираюсь в женской красоте, но талантливых людей уважаю. А она — большой талант: создает жутковатые картины с городскими пейзажами, ведет курсы живописи онлайн и работает в государственном музее истории и искусств. В позапрошлом году бабушка подарила мне на день рождения ее курсы. Именно Анна успокоила встревоженного папу, рассказав об известных художниках, которые, как и я, специализируются лишь на одной определенной тематике и изображают только горы, только море, только… котиков. И имеют признание критиков и ценителей.

А еще Анна круто поет, замечательно готовит и заразительно хохочет, и, когда она рядом, что-то в моей груди оттаивает и искренне тянется к ней.

Папа расцветает в улыбке, но Лиза надменно фыркает, и я глотаю кислый комок досады.

Мне хватило нескольких визитов сюда, чтобы понять: вытерпеть выходки Лизы временами бывает слишком тяжело.

Наш с ней стайл мог бы быть похожим, но я одеваюсь в черное для того, чтобы быть незаметной, а она — чтобы эпатировать и агрессивно привлекать внимание. В ее обществе я теряюсь, становлюсь невыносимо тупой, не просекаю, когда она шутит, а когда пытается побольнее задеть. Она взрослая, самостоятельная и самодостаточная. Ей уже восемнадцать, она учится в художественно-реставрационном колледже, куда я мечтала поступить и куда, с моей травмой, путь мне теперь заказан.

Вытряхиваюсь из машины, дежурно обнимаю Анну, киваю Лизе, но не удостаиваюсь взаимности и, дождавшись, когда папа и его жена разомкнут крепкие объятия, вслед за ними ныряю в темный подъезд.