Я тоже начинаю смеяться. Лучше смеяться, чем думать о том, какой страстно увлеченной и возбужденной я была. Вскоре мы замолкаем, сидя неподвижно и глядя друг на друга, тяжело дыша. Мейкон ухмыляется. Затем осторожно протягивает руку и убирает мокрую прядь волос с моего лица.

— Волна неслабо тебя зацепила, Картофелька.

Он касается кончиками пальцев моей щеки, и я неосознанно наклоняюсь вперед. Боже милостивый, мне кажется, я буду жаждать его прикосновений вечно. Мейкон обхватывает мою челюсть рукой, удерживая на месте.

— Пойдем наверх. — Наверх. В его постель. Или мою. А потом…

От мысли о последствиях я отступаю, неуклюже поднимаясь на ноги.

Его все еще радостный взгляд следует за движением моего тела.

— Нетерпеливая. Мне это нравится. Знаешь, если бы я знал, какой милой ты бываешь после поцелуя, то поцеловал бы тебя в старшей школе.

Сейчас он так напоминает того старого Мейкона, который издевался надо мной, что у меня проходит мороз по коже.

— Чтобы наверняка заткнуть меня.

Мейкон поднимается медленнее меня, но грациознее.

— Ты должна признать, что целоваться лучше, чем ссориться.

Он так легко отмахнулся от прошлого. Могу только предположить, что это потому, что наше общее прошлое не оставило на нем шрамов, как на мне. Я не знаю, как к этому относиться.

— Это была ошибка.

Мейкон моргает, покачиваясь на пятках.

— Ошибка.

Паника сжимает горло. Я практически занялась сексом с Мейконом на песке. О чем, черт побери, я думала?

— Временное помутнение сознания — небольшое бегство от реальности.

— Я тебя понял, — раздраженно вмешивается он. — И это чушь собачья. — Он проводит рукой по своим мокрым волосам. — Это было чертовски великолепно. Вплоть до того момента, пока ты не решила убежать.

В груди что-то сжимается, и слова сами вылетают из уст.

— Я даже не знаю, что это, — я машу рукой между нами, — такое.