— Из всех вкусов, которыми ты угощала меня, — хрипло говорит он, — этот мой самый любимый.

Боже. Я облизываю пересохшие губы, у меня перехватывает дыхание.

— Можешь наслаждаться им в любое время, когда захочешь.

На его мужественном лице вспыхивает удовлетворение и чистая похоть, когда он проводит ладонью по моему животу и бедному, пульсирующему лону. Я настолько влажная и готовая, что два его толстых пальца без труда скользят прямо внутрь. Мы стонем в унисон, и он прижимается своим лбом к моему.

— Хочешь, чтобы я оказался внутри тебя, Картофелька?

— Да. — Теперь я рвано дышу, мое разгоряченное тело сотрясает дрожь.

Мейкон продолжает входить в меня пальцами, дико, непристойно двигая ими.

— Как ты хочешь, чтобы я сделал это?

Я обхватываю его затылок, сжимая влажные пряди его коротких волос. Тяну его вниз, пока мы не начинаем дышать одним воздухом.

— Мейкон, знаешь, сколько ночей я мечтала о том, чтобы твой толстый член оказался во мне?

Он вздрагивает, с его губ срывается нервный стон.

— Черт. Скажи мне.

— Так много одиноких ночей. — Я облизываю его верхнюю губу. — Я хочу, чтобы ты оказался глубоко во мне и жестко трахнул.

Все ощущение игры испаряется. Он достает презерватив, но его руки так сильно трясутся, что он роняет его. Мейкон издает смешной звук.

— Черт, я слишком взвинчен. — Его пылкий взгляд сталкивается с моим. — Наденешь его на меня?

Я пытаюсь, но меня тоже трясет. Тихо смеясь, мы растягиваем его вместе. Когда я провожу рукой по его яйцам, его пресс напрягается, а член дергается от нетерпения. Больше никаких улыбок. Выражение его лица почти свирепое, когда он обхватывает мои щеки и целует меня. От этого поцелуя подгибаются колени, выгибается спина, трепещет сердце.

Затем он разводит мои бедра, устраиваясь между ними. Его тело сильное и массивное. Твердые бицепсы сжимаются и напрягаются, когда Мейкон нависает надо мной, я чувствую его горячую эрекцию своим животом.

Он наклоняет бедра, скользя сквозь мою влажность, но не входит. Пока. Темные глаза смотрят на меня сверху вниз. Я забываю дышать, потому что вижу в них не только похоть. Аккуратно, будто я сон, Мейкон наклоняет голову и нежно, подобно перышку, целует мои распухшие губы.

— Делайла.

Это все. Лишь мое имя.