Я устраиваю ужин для Ронана Келли — одного из самых влиятельных рестораторов в этом бизнесе. Хоть я и осознаю это, все же какой-то части меня трудно в это поверить. Несмотря на его известность и деловитость, Ронан довольно непросто идет на контакт. По слухам, он, как и Мейкон, социальный отшельник. Однако многие его обожают. Ему за тридцать, он сын ирландских иммигрантов и в ресторанном бизнесе подобен Мидасу[50].

И он придет на ужин. И все потому, что Мейкон попросил его. Я могла бы расцеловать Мекона за это. За многое. Я знала, что секс с ним будет страстным, невероятным. Но не ожидала, что почувствую такую близость с ним. Секс — это что-то обыденное. Удовольствие и разрядка. Близость — совсем другое. И я думала, что уже ощущала ее. У меня были парни. Но, как оказалось, с ними я не чувствовала ничего. Потому что все происходящее между мной и Мейконом меняет все, меняет меня.

Он не лезет мне под кожу, он становится ее частью. Не думаю, что, уйдя от него сейчас, не лишусь частички себя. Это одновременно пугает и успокаивает. Если сегодня все пройдет по плану, то моя жизнь снова изменится. Я окажусь на шаг ближе к своей мечте. И все это из-за сообщения, которое даже не предназначалось мне.

Стыдно признавать это, но я не хочу думать о Сэм. Вообще. Мысли о ней вызывают чувство вины за то, что я не сообщила Мейкону о ее звонке. За то, что переспала с ее парнем детства. И даже за то, что чувствую вину за то, что чувствую себя виноватой. Все так запутано.

Маленькая девочка во мне рада, что Сэм исчезла. С глаз долой, из сердца вон и все такое. Но ничего не изменится, если мы забудем о ней. У моей сестры куча изъянов. Но она часть семьи. Она обязана вернуться ради всех нас.

Опускаясь на кровать, я тянусь за телефоном и отправляю сообщение, прежде чем успею передумать.

СэммиБейкер:

Все поменялось. Хотела бы я, чтобы ты была здесь. Мне так много нужно тебе рассказать.

Я жду добрых двадцать минут, но она не отвечает. Мне следует смириться с тем фактом, что она готова вернуться. Проглотив комок разочарования, я одеваюсь и сосредотачиваюсь на сегодняшнем вечере.

Я столь сильно нервничаю, что едва в силах унять дрожь в руках, когда выпрямляю волосы и накладываю макияж. У Делайлы в зеркале румяные круглые щеки и большие, блестящие и испуганные янтарно-карие глаза. Я откладываю в сторону румяна, поскольку они мне явно не понадобятся, и наношу немного красной помадой.

Несмотря на волнение, я уверена в своих блюдах. У меня ушло две недели на то, чтобы придумать меню. Я искала вдохновение в старых кулинарных книгах, вспоминала детские рецепты, экспериментировала со вкусовыми сочетаниями, которые приносили мне радость. Каждое блюдо содержит что-то личное, но не могу точно выразить что. Я не слишком задумывалась об этом, пока создавала их, позволив воспоминаниям о еде, знанию вкусовых сочетаний и базовым навыкам направлять меня. Оно того стоило. Когда я поняла, кто я есть, то рассказала о себе через еду, которую приготовила. В этом меню вся я. В него вложено все самое важное для меня. Сработает ли это — не знаю. Но собираюсь выяснить.