Ее нижняя губа дрожит, но она отвечает:

— Я не идеальна. Некоторые шрамы настолько укоренились, что от них трудно избавиться. Когда Сэм сказала…

— Сэм, — усмехаюсь я. — Всегда чертова Сэм. Она втаптывает тебя в грязь, а ты снова и снова позволяешь ей водить тебя за нос. Когда ты поумнеешь?

Глаза Делайлы вспыхивают.

— Ты только что сказал мне, что нет ничего плохого в том, чтобы попытаться помочь людям, которых любишь.

— Тогда я подумал, что ты говоришь о защите мамы. А не о… какой же бред. А как насчет меня, Делайла? Я открылся тебе, поведал о всех мрачных тайнах прошлого. Я доверился тебе. — Всем своим проклятым сердцем. — А ты не доверилась мне достаточно, чтобы рассказать правду, почему у тебя были сомнения.

— Мне очень жаль, Мейкон. — Делайла заметно скукоживается. И меня бесит, что я хочу ее обнять. Сейчас я слишком зол. Я чувствую, как земля уходит из-под ног. Как она может так хорошо знать меня и не понимать очевидного?

— Когда мы были детьми, у меня ничего не было, кроме моей гордости, — сурово говорю я. — Я думал, что защищать свою гордость — самое важное в этом мире. Но я вырос и понял, что самое важное — уметь доверять. Я впустил тебя, потому что думал, что могу…

— Мейкон…

— Если мы не можем доверить друг другу худшее в нас самих, то какой тогда в этом смысл? — Я широко раскидываю руки.

— Я правда доверяю тебе. Помимо истории с Сэм я никогда не лгала тебе.

— К несчастью, с этой ложью мне трудно смириться.

Мы молча смотрим друг на друга. И я жду, что она скажет хоть что-нибудь, чтобы улучшить ситуацию. Что она любит меня и мне не придется задаваться вопросом, всегда ли она будет ставить Сэм выше меня.

Она не говорит. Впервые в наших отношениях Делайла молчит.

Я делаю глубокий вдох.

— Так мы только зайдем в тупик. Мне нужно проветрить голову. Я не могу этого сделать, когда ты рядом.

С таким же успехом я мог бы дать ей пощечину. Она заметно отшатывается. Но потом расправляет плечи.

— Хорошо. Я только соберу вещи. Я останусь у мамы.

Заберет вещи?