Оставшаяся часть представляла собой шоу из беговых упражнений, трюковых бросков и того, что я называла модным катанием на коньках. Наблюдать за тем, как Люсьен на скорости маневрирует шайбой, оказалось чертовски сексуально.

Боже, он был прекрасен, когда катался по льду. Радостный, но в то же время сосредоточенный. Суровое выражение лица и льдисто-зеленые глаза создавали сочетание, которое заставляло многих фанатов кричать и свистеть от чистого вожделения. И меня тоже. Только я еще собиралась пойти с ним домой.

Везучая девчонка.

– Он необыкновенен, правда?

Я обернулась и увидела Рикмана, стоявшего рядом со мной.

– Да. – Но я говорила не о хоккее.

Мне не понравилось, как Рикман смотрел на Люсьена, словно оценивая каждое его движение. Было в этом нечто алчное, что терзало меня до глубины души.

– Ему повезло, что его тренер понял, что нужно его отпустить.

Рикман повернулся в мою сторону, густые брови наполовину скрывали его глаза.

– Он сделал этот выбор. Не я.

– Вы хотели, чтобы он остался?

Он пожал плечами:

– Наши руки были связаны. Но он по-прежнему лучший игрок, которого я когда-либо тренировал. Хоккейный талант, о котором можно только мечтать.

Я не знала, что на это сказать, и снова принялась хлопать, когда мимо пронесся Люсьен.

– Очень жаль, – задумчиво произнес Рикман.

– Он жив, – отрезала я. – Жаль было бы, если бы он умер.

Рикман равнодушно посмотрел голубыми глазами, застывшими на изборожденном морщинами лице.

– Некоторые игроки сказали бы вам, что лучше так, чем прервать карьеру.

В венах бурлила ярость, но мне удалось сохранить хладнокровный тон.

– Любой, кто так думает, – дурак.