– Я спрашиваю, не говорил ли тебе чего Джефф? Он ведь сегодня приезжает. Он ничего не знает?

– Хм, – протянул я, надеясь не выдать, что приезд Джеффа оказался для меня новостью.

Я колебался. Телефон сразу стал слишком горячим и скользким, поэтому я сунул его в карман и откашлялся.

– Нет, Джефф ничего не говорил. Так во сколько он приезжает?

Райан нахмурился.

– Точно не знаю. Он сказал, что свяжется с тобой.

– А…

Прескот недоверчиво посмотрел на меня, а Сильвер скрестила руки на груди.

– Алекс, – начала она, глядя на меня с подозрением.

– Кто хочет перекусить? – Я не дал ей закончить предложения и слез со спинки дивана.

Голова Кингсли поднялась.

– Я! – тут же сказал он своим слишком низким и серьезным для своего юного возраста голосом.

Я решил расценить его ответ выражением всеобщего мнения и накинул джинсовку со значками и разными нашивками на спине. Сувениры с мероприятий, на которых я был с Джеффом.

– Вот и отлично! – провозгласил я, не оборачиваясь. – Пойду принесу китайской еды. Видел тут местечко неподалеку. Закажу все, что у них есть.

И не дав никому возможности себя остановить, закрыл за собой дверь квартиры и глубоко вздохнул. Глаза горели. Черт подери, Джефф сегодня прилетает? Когда? Как? Почему? Почему он мне ничего не сказал и почему еще не приехал?

Мой желудок скрутило от беспокойства. По лестнице я спускался целую вечность. На каждой ступеньке передо мной снова и снова всплывала развернувшаяся два месяца назад сцена. Джефф стоит передо мной и кричит. В его глазах слезы, он барабанит по моей груди. Снова и снова. В ушах только шум, как будто у мира отключили звук. И каждая его слеза ранит куда больнее, чем удары по грудной клетке. Его губы шевелятся. Но я ничего не слышу. Только знаю: он плачет.

Почему? Почему? Почему?

Вот именно: почему? Да потому что я идиот. Порченный товар. Потому что ненавижу себя. Как я выгляжу, кем являюсь. Потому что мне бы хотелось быть кем-то другим, но я не знал, как это сделать. Потому что я не могу поменять свою натуру и не хочу, чтобы кого-то тошнило от меня так же, как меня самого тошнит от себя.

Только Джефф был другой. Он знал обо мне все. Все мои пороки. И это всегда становилось источником наших проблем. Он слишком много видел. Я же не видел ничего. Он слишком много чувствовал. Я же почти ничего не чувствовал. И все-таки он заставил меня поверить и надеяться, что станет лучше. И в итоге мы оба обожглись. Меня нельзя исправить. Поэтому меня все больше тянуло к человеку, такому же испорченному, как и я, и я все больше отдалялся от единственного человека, который делал меня по-настоящему счастливым. Последняя ступень растянулась до бесконечности. Я снова увидел перед собой слезы Джеффа. Я практически чувствовал их на себе, когда Уильям… Черт возьми, почему я вообще впустил Уильяма в свою квартиру?