Решаюсь взглянуть на Митча. В его глазах блестят слезы. Он выглядит разбитым. Измученным. Разжав ноющие руки, тянусь к Митчу. Медленно, робко переплетаю наши пальцы.

– Да, когда говоришь о проблеме, становится легче – но сделать это, завести разговор, совсем нелегко, хотя все утверждают обратное. Вранье. Как составлять предложения, если внутри сидит что-то, ворующее слова?

Мама, папа, мои корни, о которых ничего не знаю, болезненное тщеславие, все еще гнездящееся у меня в душе, – такое не изменишь за одну ночь. Раньше я не хотела признавать, что мама делала со мной долгие годы, во что заставляла верить. Потребуется время, чтобы отпустить все это и изменить мышление. Знаю, над чем придется работать.

При взгляде на Митча становится ясно, что он тоже. По его щеке катится одинокая слеза. Больно видеть его таким.

– Я говорю, как Лора, – вдруг понимаю я. – Но иногда она бывает права. Только попробуй рассказать ей об этом, и тебе не поздоровится!

Последние слова вызывают у Митча улыбку, и я с облегчением вздыхаю.

– Никогда бы не подумала, что однажды скажу это, но нам нужно поговорить. Хотя бы попытаться. Возможно, со специалистом, который поможет проработать болевые точки. И я подразумеваю не терапию, а обычные беседы. Посмотрим, к чему это приведет. Будем заниматься вместе, но каждый для себя.

– Можно, – бормочет Митч.

Сжимаю его руку.

Некоторое время мы молча сидим: между мыслями и словами, между надеждами и страхами, между разрушенными стенами и новыми баррикадами.

– Дело не в мистере Джуне.

Услышав голос Митча, я замираю, боясь пошевелиться. Его губы поджаты, на шее играют желваки. Адамово яблоко дергается, когда он тяжело сглатывает.

– Дело в том, что он воплощал. Мой страх, – признается Митч. – Я никогда не боялся смерти. Воспринимал ее как соперника, которого надо победить, а не как того, кого победить невозможно. Наивно верил, что смерть иногда проигрывает. Даже мысли не допускал, что однажды она заберет мою жизнь. И ведь я почти умер, Сьерра. Почти… Миерда!

Он закрывает лицо рукой. У меня по спине бегут мурашки.

– Думал, что это ерунда, что все наладится. Но после сегодняшнего, – он тяжело вздыхает, – я больше не смогу заниматься самовнушением. Взрыв, шрамы… Смерть подошла очень близко, и я не был готов.

– Понимаю, – понижаю голос до шепота. – Я почти потеряла тебя… От одной мысли об этом мне трудно дышать.

Митч порывисто обнимает меня, рукой скользит по спине под моей косой. Целует в лоб, я чувствую мягкие губы, теплое дыхание, и сердце замирает в груди.

Словами не передать, как это прекрасно. Будто долгожданное возвращение домой.