— А ну-ка отошла от моего ребенка! — прорычала я, — Живо!

Девица вздрогнула и выронила из рук ложку. Та сначала ударилась о край детского стульчика, потом с громким звоном упала на пол.

Пауза. Колючая и жуткая.

Дальше, как в дурацком кино – она медленно поднимает на меня взгляд, меняется в лице, делает надсадный вдох.

Королева драмы, мать его.

Вблизи она моложе, чем казалось на первый взгляд. Темные волосы мягкими волнами обрамляли гладкую физиономию с едва заметными отголосками азиатских кровей. Большие широко поставленные миндалевидные глаза, длинные ресницы. Рот – не слишком пухлый, но какой-то порочный.

От одной мысли, что она смела прикасаться им к моей малышке, меня так скрутило, что я была готова забыть о хорошем воспитании и впиться когтями в ее лицо.

— Я непонятно выразилась? — с этими словами взяла обрадовавшуюся моему появлению дочку на руки. Она тут же крепко-крепко обняла меня за шею и, смешно вытянув губки, полезла целоваться.

Убедившись, что с ней все в порядке, что она бодра, здорова и в хорошем настроении, я прижала ее к себе. Щека к щеке, одно сердце на двоих.

Зайка моя ласковая, что за змея свила кольца рядом с тобой?

У незнакомки некрасиво дернулась щека, и на миг проскочил такой недовольный взгляд, как будто она собиралась меня остановить, сделать замечание. Но только на миг, а возможно я была так взвинчена, что мне всего лишь показалось.

— Успокойтесь, пожалуйста, — начала было она, — мы просто…

Я не стала слушать ее «просто». Мне было все равно.

— Рот закрыла и ушла. Пока я не вызвала полицию.

Мне плевать как это выглядит со стороны. Плевать, что подумают посторонние, привлеченные моим громким появлением и звоном дурацкой ложки. Плевать, что возможно веду себя неправильно и нападаю на ни в чем не повинного человека.

Вся моя суть, все мое естество ощетинилось ядовитыми иглами, направленными на незнакомку. Впервые в жизни я кого-то люто возненавидела буквально за долю секунды.

Я потом буду разбираться кто это и что делает тут наедине с моей дочерью, сюсюкает с ней, как с родной, сейчас хотелось только одного – защитить.

— Давайте без истерик, — фыркнула она, и в ее-то голосе, в отличие от моего убийственно холодного и полного ледяной ярости, как раз звенели истеричные ноты.

Развернувшись так, чтобы дочь была максимально удалена от нее, я по слогам отчеканила:

— Что непонятного во фразе «отошла от моего ребенка?».