Моя. Она, блять, вся моя.

Звуки шлепков нашей кожи и нашего учащенного дыхания наполняют комнату, и от этого я лишь вонзаюсь в нее еще сильнее.

Тело Сиары напрягается подо мной, ее бедра двигаются в такт моим, а затем из нее начинают вырываться стоны и всхлипы. Я прижимаюсь к ее губам, упиваясь каждым звуком, который она издает, пока клеймлю ее своим членом.

Она стонет мне в губы, и я чувствую, как ее киска сжимает мой член, как чертовы тиски.

— Блять, — шиплю я, мое тело вздрагивает от удовольствия, которое она дарит мне. — Блять. Блять. Блять.

Ее руки скользят по моим плечам, а голова запрокидывается назад, когда она издает хриплый крик, который я чувствую всей своей гребаной душой.

Я прижимаю ее к себе еще крепче, не в силах сдерживать себя, чтобы не причинить ей боль, потому что теряю свой чертов рассудок, погружаясь в нее резкими толчками.

Видя, как Сиара кончает, я ускоряюсь, а затем мой оргазм вырывает воздух из моих легких и лишает меня последних сил.

— Боже, — стону я, прижимая ее тело к кровати. Мне кое-как удается обнять ее, в то время как каждая мышца моего тела напрягается, а удовольствие полностью опустошает меня.

Я продолжаю наполнять ее, пока из меня не вытекает последняя капля. Когда мое тело, наконец, замирает, я слышу только звук нашего тяжелого дыхания.

Ну, и свое бешено колотящееся сердце в груди.

Несколько минут я не могу пошевелиться, но, как только у меня появляется достаточно сил, я поднимаю голову и говорю:

— Господи, это было потрясающе. — Когда я смотрю на ее лицо и вижу слезы, катящиеся по ее вискам, я спрашиваю: — Ты в порядке?

Она кивает, затем у нее перехватывает дыхание.

— Это было... было...

— Знаю, — шепчу я. Я целую ее висок, ловя губами слезинку. — Поверь мне, я знаю.

Когда я обнимаю ее, волны наслаждения все еще прокатываются по моему телу, а сердце переполнено так, что в нем не остается места ни для чего другого.

— Это было идеально, — наконец произносит она.