Она возразила, что разговаривала с Клайдом и тот просто хочет, чтобы все закончилось. Хочет вернуться к нормальной жизни. По словам бабули, если я люблю его, то не пожелаю ему такой жизни, какой живу сама. Я рассмеялась, не желая задумываться над тем, что доля истины в ее словах есть, а потом нанесла ответный удар:

– Ты серьезно, ба? Интересно получается. Значит, если бы ты любила меня, ты тоже не пожелала бы мне такой жизни?

Бабуля уставилась на меня, а потом шумно выдохнула, будто хотела показать, что я невыносима и со мной невозможно разговаривать как с «разумным человеком». В этот момент я окончательно разозлилась. Я сказала бабуле, что люблю ее. Попросила прощения за то, что сбежала, ни о чем не предупредив. Сказала, что прощаю ее за все, что подтолкнуло меня к этому побегу. Пообещала, что она будет получать неплохой процент от моего годового дохода. Этакая комиссия для первооткрывателя моего таланта. Пусть оставит себе дом, машину, все деньги, которые рассовала по матрасам и ящикам с бельем. Там, наверное, немало. А потом я добавила, что ее сотрудничество со мной окончено. Что я не шутила, когда сказала об этом десять дней назад. Она уволена.

Потом я набрала номер своего юриста. Еще раз. Мы с ним уже успели несколько раз мило поболтать с того момента, как меня выпустили из тюрьмы вечером в понедельник. Я включила громкую связь и в присутствии бабули перечислила все, что она будет получать в качестве пенсионного пособия.

Я также отказалась от услуг фирмы, которая занималась моими финансами с того дня, как я выиграла «Нэшвилл навсегда» и в качестве приза получила контракт со звукозаписывающей студией на миллион долларов. Фирму наняла не я, а бабуля. Я пригрозила засудить их за то, что они сделали – лишили меня доступа к моим собственным счетам и поставили в тяжелое положение. Теперь я требовала, чтобы, когда я вернусь из Лос-Анджелеса, они встретились со мной и моим новым бухгалтером, которого порекомендовал идущий на поправку Медведь, и передали мне полный отчет о моих финансовых делах: куда вкладывали мои деньги, на каких условиях и на что тратили их последние шесть лет. Если они откажутся, я подаю в суд. Наверное, Финн бы мной гордился.

Мой юрист пообещал мне, что я выиграю дело. Если обнаружится мошенничество, растрата или халатность, бабуля может угодить в тюрьму. Та выслушала все это с каменным лицом. Я заверила ее, что в тюрьме не так уж и плохо. В конце концов, я уже побывала там из-за нее, верно? Она подняла бурю в СМИ, которая превратилась в охоту за головами. Для чего? Ради привлечения внимания? Повышения продаж? Чтобы вернуть контроль надо мной?