В лимузине они говорили о том, как проведут две недели в «Бордо». Бонни обещала ему настоящий медовый месяц. Они будут строить планы и жарить бекон – так она сказала. И никуда не выходить, разве что в магазин. Только не в «Волмарт». Туда Бонни больше не хотелось. Финн сказал, что ему все равно, где она будет покупать одежду. Главное – пусть оставит красные сапоги и почаще их надевает. Можно без всего остального. А Бонни пообещала, что будет носить их каждый день до конца жизни, если ему так нравится.

Но в глубине души, где-то на уровне подсознания, Финн ей не поверил. Он знал, что все закончится.

Отец довез его до отеля и сказал, что будет на связи на всякий случай. Никто не остановил Финна, никто не стал задавать вопросы, когда он вошел в «Бордо» и направился к лифту. Ключ сработал, и лифт поднял его прямо к пентхаусу. Это обнадеживало.

Страх – давняя привычка, от которой нелегко избавиться, а надежда вызывала боль, но это была приятная боль, которая сулила счастливый конец. Поэтому Финн встал под дверью семьсот четвертого номера и подождал минут пять, наслаждаясь этой болезненной надеждой, не желая, чтобы она сразу сменилась отчаянием. Потом он глубоко вдохнул и вставил ключ в разъем. Замок с жужжанием открылся, сердце Финна замерло, он надавил на ручку и толкнул дверь.

Простыни и одеяла были свалены в кучу на полу, как будто здесь шла генеральная уборка. В номере надрывался телевизор. Финн прошелся по комнате, поднялся на возвышение, на котором стояла огромная кровать под зеркальным потолком. Он вспомнил, как любовался отражением Бонни, лаская ее. Даже когда она заснула с перьями в волосах, Финн продолжал жадно смотреть на ее лицо, на то, как она свернулась у него под боком. Так удивительно было видеть себя рядом с ней. Они вместе, совершенные и неприкосновенные.

Бонни нигде не было видно. Она не спросила, кто вошел, и сама не вышла проверить. Эйфория от того, что ключ сработал, тут же схлынула, сменившись тошнотворным чувством. Финну показалось, что его обожгло горячей смолой. Он подошел к телевизору, чтобы его выключить. Ему хотелось остаться в тишине, впитать воспоминания о часах, проведенных здесь. Но на экране Финн увидел себя – в том же смокинге, который был на нем сейчас. Он улыбался, глядя на Бонни, которая улыбалась ему в ответ, будто не замечая вспышек и шокированных лиц. Им определенно удалось донести до публики все, что они хотели сказать. Финн помнил, как натыкался на изумленные взгляды со всех сторон. Бонни, сияя, махала толпе, смеялась и посылала воздушные поцелуи поклонникам, которые собрались на импровизированных трибунах в зонах, отведенных для любителей подобных зрелищ.