– Что? – истерично перебивает Рената. – Хочешь спросить у него, зачем он собрал на тебя компромат? Да ты не просто идиотка, ты королева идиоток.

Она хохочет, раскручивая нож.

– Оставь меня!

– Он патологический лжец. – Рената опускается на корточки и упирается лезвием мне в подбородок. – Виктор знает тебя со школы, он был мразью тогда, остался и сейчас.

– О чем ты?

– Бедняжка Ева… ничего не помнит, – издевается Рената. – Даже того сумасбродного мальчика, которого она любила. Какая печаль. Мой маленький аппендицитик не помнит свою школьную любовь.

– Хватит загадок! Говори, что знаешь!

Рената проводит пальцем по острию ножа, загадочно напевая под нос. Под глазами растекшаяся тушь. Черный кожаный костюм сливается с тьмой, расползающейся по стенам, и кажется, что из темноты выглядывает только ее лицо – мое собственное лицо, искалеченное и жуткое; лицо, из-за которого я просыпаюсь с криками по ночам, мой худший кошмар… я сама.

– Знаю только одно, – шепчет она у моего уха. – Имя того, кто сегодня умрет.

Она вкладывает холодный нож в мою ладонь, и я осознаю, что не могу разжать пальцы. Они будто склеены. Кухня перед глазами появляется и растворяется, словно экран сломанного телевизора, который включается и выключается, давая понять, что скоро погаснет окончательно, и я вновь провалюсь в пустоту.

– Нет… – скрипящим голосом выговариваю я. – Нет! Нет!

Я хватаюсь за голову левой рукой, бьюсь затылком о кухонную тумбу, чтобы отключиться к чертовой матери. Снова и снова. Правая ладонь продолжает сжимать нож. Рената хохочет на всю комнату. И я чувствую, что теряю контроль над собственным телом, проваливаюсь в бездну.

– Нет, пожалуйста, не смей, нет! – умоляю я, но мой голос никто не слышит.

– Поиграли и хватит, – хихикает Рената. – Это было до тошноты милое времяпровождение, детка.

Я не замечаю, как поднимаюсь на ноги, продолжая сжимать рукоятку ножа, как оказываюсь в спальне и застываю над Виктором. Картинка перед глазами обрывается, точно поврежденная кинопленка.

В следующую секунду я размахиваюсь. Одно движение. Лишь мгновение. И острие ножа рассекает воздух, чтобы вонзиться в грудь мирно спящего следователя.