— Кощунство — это скрывать данные о лекарствах, — парировала Вероника, и её голос впервые потерял игривые нотки, став стальным. — А рисование глупых картинок — это терапия. Для вас в первую очередь. Вы все настолько напуганы, что излучаете панику, как радиацию. Пресса это считывает за версту. Мы должны сменить пластинку. С «мы все умрём» на «бывало и хуже».

Орлов наблюдал за ней. Он видел, как горели её глаза. Это был не просто азарт; это была уверенность хирурга, берущегося за безнадёжного пациента. Эта уверенность действовала на него гипнотически.

— Продолжайте, — его голос прозвучал тихо, но слышно было каждое слово. Аркадий Семёнович мгновенно смолк.

— Спасибо, — Вероника кивнула Орлову, и в её взгляде мелькнуло нечто вроде уважения. — Итак, План «Б». Где «Б» — это «Безбашенность». Шаг первый: полное и безоговорочное признание.

В комнате поднялся ропот. «Самоубийство!» — «Они сожрут нас живьём!»

— Тишина! — рыкнул Орлов, и ропот стих. Он смотрел на Веронику. — Обоснуйте.

— Мы не признаёмся в преступлении. Мы признаёмся в ошибке. Огромной, глупой, человеческой. Мы говорим: «Да, мы облажались. Система дала сбой. Мы так сильно хотели выпустить лекарство, что поторопились». И тут же добавляем: «Но мы его исправили. Вот список из десяти пунктов, как мы меняем процедуры. И вот наш новый независимый комитет по этике, в который войдёт, например, тот самый блогер-медик, который нас сейчас травит. Мы платим ему за честную оценку».

Идея повисла в воздухе. Она была безумной. Рискованной. Но в ней был зеркальный отполированный шип.

— Вы предлагать пригласить волка в овчарню? — не выдержал кто-то.

— Я предлагаю дать волку работу смотрителя. Ему будет некогда охотиться, — улыбнулась Вероника. — А теперь, господа, самое весёлое. Пресс-конференция.

Орлов нахмурился.

— Какая ещё пресс-конференция? После вашего «признания» журналисты разорвут нас на части.

— Именно поэтому она должна быть необычной. Не будет скучных заявлений за трибуной. Мы проводим её в формате «вопрос-ответ» в нашем же исследовательском центре. Покажем лаборатории, чистые комнаты. Пусть увидят, что мы не в подпольном бункере сидим. И я буду вести её лично.

— Вы? — недоверчиво выдохнул Аркадий Семёнович.

— А кто ещё? Вы? — она посмотрела на него с притворным сочувствием. — Простите, но вы выглядите как человек, который только что проглотил кислый лимон. Кадр не для телевизора. А я — симпатичная, дерзкая и умею уворачиваться от острых углов. В прямом эфире.

Орлов молчал, оценивая. Риск был колоссальным. Но пассивное ожидание смерти его бизнеса было для него неприемлемо. Эта девушка предлагала действие. Пусть сумасшедшее, но действие.