Началась поездка неплохо. Наш путь лежал через графство Килдэр, и мы заглянули в Керраг-кэмп[60] с инспекцией. Останавливались мы в Лимерике и затем в Мэллоу. Там, в пабе, Мик хотел сплясать с бойцами, но неизвестно откуда появился священник и обозвал его предателем, на меня же сзади выплеснули целую пинту эля. Мик стерпел оскорбление. Пришлось стерпеть и мне. Я допивал виски, чувствуя сырость в районе крестца. Зато, когда мы прибыли в Корк и вошли в гостиницу, где намеревались заночевать, Мик рассердился не на шутку. Дело в том, что обоих охранников он обнаружил дрыхнущими в холле. Каждого из них Мик сгреб за чуб и шарахнул друг о друга – только лбы затрещали. Случись подобное год назад, скажем, в дублинском «Вауне» – Мик бы там ни секунды не задержался, уверенный, что его безопасность под большой угрозой. Теперь, в Корке, он спокойно прошел в номер и уснул, едва коснулся щекой подушки. Я не ложился. Всю ночь я кемарил в кресле под дверью, с револьвером Мика наготове.

Не знаю, может, дело в моей усталости, а также в том, что после исчезновения Энн горе постоянно застит мой взор… Короче, следующий день помнится мне так, словно я его не прожил сам, а увидел в кинематографе. Чернобелая пленка, набор кадров, ни малейшего отношения не имеющих к моей жизни, – вот каким явилось 22 августа 1922 года. С утра Мик поехал навестить братьев и сестер, а также старых друзей; давно перевалило за полдень, когда мы тронулись к Макрунскому замку. В сам замок я с Миком не ходил. Я ждал во дворе заодно с Шоном О'Коннеллом и Джо Доланом (ребятами из Миковой охраны) и еще дюжиной солдат и просто помощников, которых Мик повез в Корк с целью разбирать завалы на дорогах.