Он хотел сказать что-то, но я прервал:

— Ты хотел быть тенью? Стань ею. В самой глубокой, холодной тьме. Где ты никому не нужен.

Сирены. Голоса снаружи. Стальной стук ботинок.

Я отступил на шаг, когда двери распахнулись. Полицейские вошли, нацелив оружие.

— Он без сопротивления, — бросил я. — Уведите его.

Андреа даже не шелохнулся. Только сказал, глядя на меня:

— Значит, ты стал таким, как он…

Два полицейских схватили его под руки. Он не сопротивлялся. Не дёрнулся. Шёл, будто его ведут не в ад, а домой.

Я стоял в стороне, сжав кулаки, пока его силуэт не исчез за поворотом лестницы. Тяжёлые шаги затихли. Дверь хлопнула. Тишина снова вползла в здание.

Я остался. Один.

Воздух был тяжёлый, как перед бурей. Пахло сыростью, металлом, грязью и... облегчением? Нет. Не облегчением. Осколками памяти. Злостью. Разочарованием.

Я посмотрел на старый стул, где он сидел, и всё, что смог — это выдохнуть сквозь зубы:

— Вот ты и упал, Андреа.

Но горечь не ушла. Потому что всё ещё жгло внутри.

Он убил моего отца. Он использовал Карину. Он едва не уничтожил Лию. Всю мою семью. Всю мою чёртову жизнь.

И всё это время… я ему доверял.

Я ударил кулаком в стену. Камень разодрал кожу, но мне было плевать.

— Марко.

Я обернулся. Виктор. Вошёл медленно, с тяжёлым взглядом, всё понял, не спрашивая.

— Его везут. Уже под охраной. Психологов подключат, прокуроры тоже. Это будет процесс года.