— Добро пожаловать, Алиса. Роман о тебе много рассказывал.

А вот это возможно ложь. Ромка ни словом не обмолвился мне о своей девушке. Просто сказал, что появилась, что влюбился. И “Мам, я так хочу вас с ней познакомить. В пятницу придем на ужин”.

все. Больше я о ней ничего не знала и не слышала. А теперь, стою и смотрю на любовь своего сына и … не могу унять сердце колотящееся в груди так стремительно, будто у меня тахикардия.

не отвожу глаз от Макса. пытаюсь увидеть каждую деталь: дергающиеся мышцы на лице или глаза… Но…

Тон мужа ровный, а я знаю его слишком хорошо, чтобы поверить в это спокойствие. Он смотрит на неё слишком долго, словно пытается найти что-то большее за этой внешностью.

Роман не замечает ничего странного. Он сияет от счастья, обнимает Алису за плечи и усаживает обратно на диван.

— Мы думали, вы уже не придёте, — начинает тараторить с лёгкой улыбкой.

— Немного задержались, — отзываюсь, сидя на диване с безупречно ровно осанкой. будто в меня вставили штырь и он не дает мне расслабиться ни на секунду. А мой взгляд скользит обратно к Алисе.

Она снова поворачивается ко мне, её глаза изучают меня, как будто она уже знает больше, чем должна. От этого взгляда по спине пробегает холодок, нет, мурашки с ледяным потом расползаются и морозят.

— Надеюсь, вы голодны, — говорит мой муж, отводя взгляд и делая шаг в сторону бара. Я вижу, как его рука чуть сильнее сжимает бокал.

Я скрещиваю ноги и стараюсь выглядеть так, будто всё в порядке. Но внутри меня всё кипит, скрипит. Шестерни старой памяти меня отбрасывают на двадцать лет назад. Эта девушка… она словно из прошлого, о котором я обещала себе никогда больше не вспоминать.

Я краем глаза замечаю, как Максим ставит бокал на стол и садится рядом. Его лицо снова непроницаемо, но я чувствую, как напряжение между нами растёт с каждой секундой. Надеюсь, что никто не замечает это. Только муж и я. и память о той кого я вспоминать совсем не хотела.

А он? Он вспоминал ее когда-нибудь? За эти двадцать лет.

Та история поросла паутиной, покрылась огромным слоем пыли, тоннами пыли. она замурована огромным количеством бетона в самых дальних уголках моей души.