— Что с мамой? — интересуется дама из опеки.

— Идет операция, прогнозов о состоянии женщины пока нет, — вижу боковым зрением, как резко подняла голову Екатерина Тимофеевна и пристально смотрит на меня. Она понимает, что Любовь Олеговна говорила правду. Ну или была близка к ней. У нее на лице отразилась боль, а в глазах застыли слезы. Но она ничего не сказала.

— Ребенка осмотрели? — это уже девушка в форме интересуется. Она достала из папки кучу бумаг и принялась кое-какие из них заполнять.

— Скорая осмотрела, вот заключение, — я положил перед девушкой карточку осмотра детской скорой. — Но, понаблюдав за ребенком это время, что она здесь была, у меня возникли кое-какие подозрения. И я настаивал бы, чтобы девочку осмотрели еще раз, более пристально и без спешки, — и снова на лице Екатерины Тимофеевны немой вопрос. Она бережно прижимает к себе малышку.

— Думаете, есть травмы? — сотрудник полиции приуныла. Я так понимаю, что это ей усложняет жизнь.

— Я хирург, а не детский специалист, — даю понять, что не готов ничего комментировать.

— В любом случае девочку надо поместить в больницу, чтобы ее осмотрели специалисты разного профиля, — вклинивается в диалог представитель опеки.

— Это обязательно? Я могу лечь в больницу с ней? — Екатерина Тимофеевна всполошилась. Я, если честно, тоже заволновался. Я рассчитывал на немного иное развитие событий.

— Да, это обязательная процедура. Не переживайте, ее там никто не обидит, — равнодушно поясняет женщина из опеки.

— Я и не думаю, что обидят. Только это маленький ребенок, у которого на глазах сейчас мать пострадала. Это стресс для нее, ей страшно, — Екатерина Тимофеевна возмущена равнодушием женщины.

— Ну а что вы предлагаете? — Маргарита Сергеевна возмущенно посмотрела на взрослую женщину, словно призывая ее быть разумнее и не вестись на поводу у эмоций.

— Отдайте ее мне, а я в понедельник обойду с Катей всех врачей, каких скажите, — предлагает женщина.

— А вы кто вообще? — на Екатерину Тимофеевну внимательно смотрит инспектор ПДН.

— Я бабушка, она со мной растет и меня знает, — пытается объяснить Екатерина Тимофеевна.

— Еще одна бабушка? — сотрудница полиции прищурилась и внимательно изучает женщину.

— То есть ребенок рос с бабушкой, а не с матерью? — теперь всполошилась представитель опеки.

— Да, бабушка. Ну так девочке же работать надо, а сад еще не дали. Сказали, через год, а то, может, и к трем, — объясняет женщина, но добивается обратного эффекта. Теперь Лиза выглядит в глазах сотрудника полиции и представителя опеки как не очень хорошая мать.