— Хочешь, я подойду?

Я покачала головой:

— Нет, просто игнорируем.

Краем глаза я заметила, как взгляд Кэйтлин сузился на наших сцепленных руках.

— Печально, конечно, что Роан связался с ней, — протянула она. — Он столько пережил. Его, поди, перекосило от того, что все думали, будто он убийца. Явно нестабилен. Рядом с детьми ему быть нельзя. Но неудивительно, Аспен же плевать — видит только деньги.

Челюсть Роана стала камнем. И не только — в глазах мелькнуло смирение. Как будто он принял, что часть города навсегда будет видеть в нем это.

Я уже стояла, прежде чем поняла, что встала. Роан окликнул меня, но я не остановилась. Шагнула к трем женщинам на лавке.

Кэйтлин улыбнулась победно:

— Аспен, как приятно тебя видеть.

— Жаль, взаимностью не отвечу. Забавно слушать поток чуши из твоего рта, потому что единственный, кому тут по-настоящему грустно, — это ты. Если бы в тебе была капля порядочности, я бы, может, и пожалела. Я старалась быть доброй, даже перед лицом твоей мерзости. Старалась не замечать. Но иногда хулигану нужно врезать правдой, и вот она: ты хулиганка.

Я вдохнула:

— Жалкое зрелище — получать удовольствие, только принижая других. Хороших людей, которые тебе ничего не сделали.

— Он опасен…

— Не смей, — отрезала я. — Единственная причина, по которой я не ломаю твой идеальный нос прямо сейчас, чтобы не напугать детей на площадке. Но скажешь еще хоть слово про Роана — я тебя найду и этот вопрос исправлю.

Челюсть Кэйтлин отвисла.

Я повернулась к ее подругам:

— Подумайте, с кем вы проводите время. С кем общаются ваши дети. О ее жестокости уже говорят в городе. И я, например, не хотела бы иметь к этому отношение.

— Это тебя должны опасаться в этом городе, — захлебнулась Кэйтлин. — Скорее уж ты убийца.

Две женщины переглянулись, затем посмотрели на Грей, Кейдена и Роана. И что бы они там ни увидели, заставило их переосмыслить жизнь: они поднялись и поманили дочерей.

По шее Кэйтлин пополз румянец: