Отойдя на достаточное расстояние, чтобы Орион его не увидел, Астер наконец остановился. Усевшись на тюк сена, он уперся локтями в колени и прикрыл глаза. Энджел молчала.

Орион снова жалобно заржал. Так громко, что они оба одновременно вздрогнули. Сойер нацепил на его спину седло, и теперь новый хозяин, забравшись верхом, принялся дергать за повод. Видно было плохо, обзор частично закрывали другие лошади. Слышались крики конюха, пытающегося справиться с Орионом, недовольная речь, ругань на чужом языке. Вот только конь противился, тряс головой и попеременно то подскакивал, пытаясь скинуть всадника, то вставал на дыбы. А потом воздух рассек свист плетки.

Отвернувшись и стиснув зубы, Астер со всей силы сжал кулаки, впиваясь пальцами в сено. Энджел осторожно положила свою руку поверх его.

Борьба длилась еще несколько минут, а потом коня все-таки усмирили, увели, и стало тихо. Астеру показалось, что вместе с этой тишиной у него оторвали кусок сердца.

— Лошади — это болезнь, — совсем тихо произнесла Энджел.

— Затяжная и неизлечимая, — ответил Астер.

— А уходя, они оставляют в сердце дыру размером с себя, — как будто точно зная, что он сейчас чувствует, закончила девушка.

Астер повернулся в ее сторону.

— Как его звали? — спросил он.

— Ее, — ответила Энджел. — Ее звали Лав.

«Любовь». Отличное имя для лошади.

С тяжелым вздохом он откинул голову назад, закрыв глаза. Чувствуя себя побежденным как никогда. Судьба переиграла его снова. Но что-то теплое вдруг коснулось холодных щек.

Энджел стояла прямо перед ним, между его разведенных в стороны коленей. Настолько маленькая и хрупкая на фоне этих конюшен. А потом тихо произнесла:

— Закрой глаза. — И она осторожно коснулась его губ своими.

Весь мир в этот момент словно остановился. Прошлое рухнуло. В будущем было так темно, что Астер не видел ни единой дороги. Осталось лишь это мгновение настоящего, в котором Энджел Белл сама целовала его. Это был самый невинный поцелуй в жизни Астера — чистая нежность. Как будто кто-то рассыпал белые лепестки роз на битые стекла.

— Что ты делаешь? — прошептал Астер ей в губы.

— Понятия не имею, — едва слышно выдохнула она.

Его руки инстинктивно сжали ее талию. И этого было катастрофически мало.

— Тогда не останавливайся.

В следующую секунду Астер поцеловал ее сам, бросив наконец спичку на эту тоненькую дорожку из бензина. Сжигая их обоих дотла. Его язык касался ее языка, увлекая в поцелуй все глубже, катастрофически грязно, как в старых голливудских фильмах, как в клипах из двухтысячных. Сейчас это был поцелуй-потребность. Как кислород. Как инъекция инсулина в сердце.