Она ухмыльнулась мне.

— Мне следовало подумать о том, чтобы взять кляп. Ты такой же болтливый, как и я.

Я приподнял бровь, глядя на нее.

— У тебя, случайно, не завалялся кляп? Тебе правда нравится это дерьмо с бондажом? — Я не был в восторге, но, если бы она была, я мог бы попытаться попробовать.

Она покачала головой.

— Нет, и не совсем. Мне просто нравится идея дразнить тебя, но при этом ты не можешь обращаться со мной грубо.

Я понизил голос.

— Тебе нравится, как я обращаюсь с тобой.

Она вздрогнула.

— Да, это так. Но мне почти так же нравится сводить тебя с ума.

Ее руки потянулись к поясу халата. Легким движением пальцев она развязала его. Она пожала плечами, и черный шелк соскользнул с ее плеч на пол позади нее. Я сделал глубокий вдох, от которого у меня перехватило дыхание. Под халатом она была обнажена. Ее глаза встретились с моими, когда она стояла там, беззастенчиво, великолепно обнаженная. Солнечный свет падал в окна под острым углом, окутывая ее наполовину тенью, наполовину светом. Я не знал, куда, черт возьми, смотреть. Она была стройной и подтянутой. Было очевидно, что женщина тренировалась, и у нее все еще были какие-то убийственные изгибы. Ее полные груди и пышные бедра манили меня, как песня сирены.

Она шагнула вперед, и я понял, почему она надела каблуки. Теперь мы были почти одного роста. Все, что мне нужно было сделать, это наклонить голову, чтобы дотянуться до ее губ. Я сократил расстояние между нами и накрыл ее рот своим. Она прижалась ко мне, ее мягкая грудь прижались к моей груди, пальцы уперлись в мой живот. Наш поцелуй был целомудренным, мы целовались, не разжимая губ, и когда я попытался углубить его, она отстранилась. Рычание, вырвавшееся из моего горла, было животным. Она отступила на шаг и рассмеялась. Я проигрывал ей этот раунд, но, черт возьми, я не мог прикоснуться к ней две недели, и это чуть не свело меня с ума. Она была так близко, но я не мог сделать то, что хотел… Должно быть, она еще большая садистка, чем я думал, раз наслаждается этим. Наверное, меня это не должно было так возбуждать, но мой член напрягся между нашими телами, словно у него был свой разум.

Она отвернулась от меня, и я застонал. Эта задница. Черт возьми.

Я наблюдал, как она, почти не запинаясь, направилась к дивану на своих высоких каблуках. Это было хорошо, что она стала лучше относиться к себе, бережнее относиться к своему телу. Это хорошо для нее, но, с эгоистической точки зрения, хорошо и для меня. Это означало, что мы, вероятно, сможем больше трахаться. У меня были недели, когда нужно было выплеснуть накопившееся напряжение. Если бы ее нога начала беспокоить ее в середине выходных, это не имело бы значения. Я бы нашел какой-нибудь способ носить ее с собой по дому, чтобы она могла экономить силы. Я бы собрал здесь все подушки и соорудил из них маленький трон для нее. Я бы нашел способы заставить ее кончить так, что ей даже не пришлось бы двигаться. Я жадно слушал звуки, которые она издавала, когда теряла самообладание, отчаянно хотел услышать свое имя на ее губах, когда она кончала.