– Скажи мне правду, Кеннеди. – Исайя быстро пытается стереть с моего лица размазанную тушь. Его пальцы отчаянно пытаются убрать все следы того, что сейчас произошло. – Мне не следовало разговаривать с тобой так.

– Я говорю правду.

Он замолкает, как будто не может поверить. Его обеспокоенные карие глаза встречаются с моими. Мой заботливый муж вернулся!

– Мне понравилось, – заверяю я его.

Его улыбка становится самодовольной, и он притягивает меня к себе для обжигающего поцелуя. Это одновременно и отчаяние, и извинение. Исайя встает, привлекая меня к себе, прижимая к раковине, и протягивает руку за мою спину, чтобы намочить полотенце. Он не торопится, нежно проводит по моему лицу, под глазами, по губам.

– Я норм, Исайя.

– Ты не просто норм, Кенни. Ты само совершенство.

– Все еще злишься?

Он поднимает меня, обхватив руками за бедра и позволяя обнять его ногами за талию, и несет к дивану в дальнем конце туалета. Я не знаю, сидел ли на нем кто-нибудь до этого, поскольку я – одна из двух человек, которые когда-либо сюда заходили. Если только Исайя не проводит свободное время, отдыхая на диване в женском туалете…

Он садится сам и усаживает меня к себе на колени, так что мое платье задирается на бедрах.

Его голос звучит тихо и низко:

– Ты пошла за мной, когда я просил тебя этого не делать.

– Иногда мне не нравится тебя слушаться.

Его глаза искрятся озорством.

– А иногда ты слушаешься и повинуешься чертовски хорошо. – Я издаю смешок, когда он откидывает мои волосы назад, обхватывая большими руками мой подбородок. – Но почему? – спрашивает он.

– Я не боюсь того, что ты мужчина. Если у тебя выдался плохой день или неудачный момент, это не уменьшит мое желание быть рядом. В моей жизни достаточно сложностей, но ты все равно возвращаешься.

– Я буду возвращаться снова и снова, если речь идет о тебе.

– Тогда почему ты не веришь, что я сделаю то же для тебя? – спрашиваю я.

Губы Исайи приоткрываются, глаза скользят по мне, но ему нечего возразить. Вместо этого он притягивает меня к себе и целует. Сначала нежно, но поцелуй быстро становится жарким, неистовым и отчаянным.

У меня вырывается стон, когда Исайя обнимает меня за талию, а другой рукой прижимает мои бедра к своим. У него снова встает.