Кеннеди стонет, и я снова вхожу в нее, водя подушечкой пальца по камню на ее кольце.

Она смеется, прижимаясь ко мне:

– Я знаю, что ты делаешь.

– О да? – Я отрываюсь от ее губ. – И что же?

– Пытаешься меня влюбить.

Озорная ухмылка появляется на моих губах:

– И как, получается?

Она прижимается своим носом к моему, на ее губах появляется милая улыбка.

– Не заставляй меня отвечать на этот вопрос.

Я расцениваю этот ответ как победу, поэтому продолжаю двигаться так же. Я трахаю ее в миссионерской позе, зацеловываю до бесчувствия и все это время держу за руку. Мне становится тесно, и ее лоно сжимается, когда я, просунув руку между нами, ласкаю ее клитор в такт своим движениям.

– Я сейчас кончу, – стонет Кеннеди. Ее дыхание становится тяжелым и учащенным.

– Пожалуйста, – умоляю я, – пожалуйста, кончи, пока я внутри. Мне это нужно. Боже, это все, о чем я мечтал.

Нижняя губа Кеннеди начинает дрожать, когда ее охватывает оргазм, и я наблюдаю за этим во всех подробностях. За тем, как трепещут ее ресницы, когда она пытается удержать зрительный контакт. За тем, как на моей руке остаются следы от ее ногтей. За тем, как сладко она произносит мое имя, когда снова оказывается в состоянии подобрать слова.

Я, черт возьми, заворожен этим зрелищем!

Она прижимается ко мне так сильно, что я ощущаю каждый ее отчаянный вздох, каждый стон, вырывающийся из ее горла, и мне это чертовски нравится. Эта девушка, которая когда-то чувствовала себя неуютно даже от самых простых прикосновений, теперь, кончая, обнимает меня так крепко, как только возможно.

Я вижу, как после оргазма расслабляются ее мышцы. Кеннеди опускается на матрас. Я медленно выхожу. Мой член покрыт ее влагой. Ее тихие стоны звучат музыкой для моих ушей, и я покидаю ее тело.

Без колебаний я соскальзываю с кровати, и мое лицо оказывается у нее между ног.

– Исайя, – стонет она, – я еще слишком чувствительна там.

Черт возьми, да, это так. Она все еще трепещет, пока я слизываю каждую частичку ее оргазма.

– Черт, – ругается Кеннеди, двигая бедрами в такт моим губам.