Затем тишина: я не слышу ее разговора. Не узнаю ее реакции, когда ей предложат эту работу. Все, что я могу, – лишь наблюдать через маленькое стеклянное окошко, как она расхаживает по коридору, прижимая телефон к уху.

Она улыбается, разговаривая с тем, кто ей звонит. Заметив, что я наблюдаю оттуда, где только что признался ей в любви, она отходит от двери и скрывается из виду.

– Ты в порядке, чувак? – спрашивает Трэв.

Стуча зубами, Коди отвечает:

– Чертовски замерз и не могу найти свои яйца, но я справлюсь.

– Не ты, придурок! Я спрашиваю у Исайи.

– Нет, – просто отвечаю я.

– Это из-за ее новой работы? – доходит до Коди.

Они оба подходят и встают передо мной. Я чувствую беспокойство в их взглядах, но все мое внимание приковано к происходящему в коридоре.

Я усмехаюсь, но в этом нет ничего смешного:

– Не знаю, почему я считал, что у нас больше времени.

– Может быть, они еще не приняли решение. И звонят, чтобы об этом сообщить. Возможно, хотят дождаться до конца сезона.

– Нет. – Я даже не пытаюсь убедить себя в обратном. Нутром чую, что это за звонок.

Трэв похлопывает меня по плечу, и они с Коди оставляют меня мучиться – эти пять минут кажутся мне самыми долгими в жизни.

Пока Кеннеди прикидывает, когда ей лучше съехать с квартиры и улететь на Западное побережье, я застываю на месте, ожидая, что она вернется и скажет мне: все кончено.

Мои друзья все еще в комнате, когда дверь, наконец, открывается. Эти красивые волосы цвета оберн… Я буду скучать по ее веснушкам.

Кеннеди стоит в дверях. Взглянув на меня, она говорит:

– Меня не взяли.

31 Исайя

31