Повисает тяжелая пауза, он с трудом сглатывает.

– Я не смог, Кен.

Мой милый ранимый муж! Я никогда не думала, что буду описывать Исайю с помощью этих слов, но у него мягкий нрав – и я это очень ценю. Он открывается с этой стороны только тем, кому доверяет, а мне посчастливилось стать не только его близким человеком, но и той, кого он любит.

Сотрудники суетятся в коридорах, переходя с места на место, а мы так и стоим перед кабинетом Риз у всех на виду, и Исайя держит в руке документы о разводе.

– Пойдем, – говорю я, беря его за руку и увлекая за собой.

Выйдя из клуба, мы прошмыгиваем в тот самый туалет, где познакомились.

– Открой конверт, – настаиваю я.

Исайя качает головой:

– Не заставляй меня делать это именно здесь.

– Исайя, – усмехаюсь я, – доверься мне. Открой конверт.

На его красивом лице ясно читается замешательство. Он смотрит на меня так, словно я пытаюсь помучить его здесь, где мы пережили столько важных моментов. Здесь мы познакомились. Обменялись кольцами. Спорили и мирились. Именно здесь я могу признаться ему в любви.

Облокотившись на раковину, Исайя осторожно снимает металлическую скрепку, открывает конверт и достает стопку бумаг. Его глаза пробегают по первой странице, прежде чем перейти ко второй. Я хочу, чтобы он увидел все сам. Не тороплю. Даю ему время, необходимое, чтобы все осмыслить. Но довольно скоро разочарование берет верх: Исайя читает документы, которые сам для нас подготовил. И так до тех пор, пока он не открывает последнюю страницу, где должны быть наши подписи.

Исайя не подписал бумаги, принеся их ко мне домой, как будто не мог заставить себя сделать это без крайней необходимости – если только я не подпишу первой.

Он расслабляется, взглядом скользя по словам, следуя за движением ручки, которой я обвела каждую букву в строке подписи.

– Кеннеди…

– Да.

– Это правда?

– Это чистейшая правда, Исайя.

Он, наконец, отрывает взгляд от страницы и смотрит на меня.