Она уже на полпути к кабинке, когда останавливается и оборачивается, глядя прямо на нас.

– Извините, но это так странно – видеть здесь кого-то еще. Обычно я захожу в этот туалет рядом с клубом, чтобы уединиться. Все эти месяцы, пока он пустовал, я привыкла считать его своим.

Мы с Исайей обмениваемся понимающими взглядами, на наших губах появляются глупые озорные улыбки.

– Кстати, Кеннеди, – продолжает Риз, – я собиралась вас найти. Я попросила сменить надпись на двери вашего кабинета. К концу недели на ней будет висеть табличка «Доктор Родез».

– Доктор Кей, – поправляет Исайя. – Там должно быть написано «Доктор Кей». Кеннеди добилась этого сама, задолго до того, как появился я со своей фамилией.

Я сжимаю его руку:

– На самом деле «Доктор Родез» звучит идеально.

Риз одаривает меня милой улыбкой, проскальзывая в кабинку.

Мы выходим из туалета, и Исайя спрашивает:

– Ты уверена?

– Определенно. – Я смотрю ему в глаза: – Как ты и говорил, мне все равно, какую фамилию я носила раньше. Важно только то, какая она сейчас.

Эпилог Исайя

Эпилог

Исайя

ДВА ГОДА СПУСТЯ

Это худший день в году. По крайней мере, так было раньше.

Раньше я связывал эту дату с потерями, но теперь не могу не думать обо всем, что приобрел в этот день за последние годы.

В этот день четыре года назад родился мой племянник. Пять лет назад я познакомился со своей женой, и сегодня мне выпала честь снова жениться на ней в нашу двухлетнюю годовщину.

Да, в этот день я потерял свою маму, но последние двадцать лет она посылала нам с братом – своим сыновьям – самые замечательные подарки в свое отсутствие, и теперь невозможно думать об этом дне иначе, кроме как с безграничной благодарностью и любовью.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает брат, помогая мне надеть пиджак.